Книга Истребление монстров для слабаков, страница 40 – Аннетт Мари

Он не считал меня трусливой? Так думал только он.

— Но я zh’ūltis, — напомнила я ему. — Ты говорил это сотню раз.

— Хм, — он склонил голову. — Только иногда, драда.

Мои брови приподнялись, и я медленно улыбнулась.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Заилас? Ты только что сказал мне, что я не всегда глупая, и я не такая бесполезная, как некоторые демоны. Вряд ли ты когда-то еще говорил столько приятного.

Его хвост ударил по ванне с плеском.

— Могу оскорбить больше, если хочешь.

— Это и я могу, — парировала я. — Можем начать с того, что ты думал, что я попробую тебя убить.

— Все пытаются меня убить, драда.

Мой юмор угас, странная боль сдавила грудь. Я отогнала чувства и легонько стукнула его по плечу.

— Я — не все, упрямый демон. Я — твой контрактор.

Он фыркнул.

Фен громко загудел, прерывая странный момент. Мои щеки вспыхнули, и я спешно выбралась из ванны и с его колен. Вода полилась на коврик, и я вздохнула, ведь промочила одежду, которую надела десять минут назад. Оставив Заиласа отмокать, я ушла в спальню переодеться.

Вода утихла, и через миг мокрый демон прошел в мою комнату. Шаги его не были плавными, как обычно, но он уверенно стоял на ногах.

— Жди тут, — приказала я. — Я сейчас буду.

Я вернулась с охапкой горячих полотенец. Он встал у изножья кровати, вода стекала по лицу, где проступила усталость. Я накинула полотенце на его голову, вторым обмотала плечи, а потом приподнялась на носочки и потерла его волосы, стараясь не задевать рожки.

— Если хочешь лечь на мою кровать, — сказала я, не дав ему пожаловаться, — сначала нужно, чтобы ты стал сухим.

Он что-то пробурчал под нос, а потом потянул за ремешки на плече. Пряжки расстегнулись, и он снял пластину брони с груди. Она упала на пол, чуть не задев пальцы моих ног.

Я сняла полотенце с его головы, волосы торчали во все стороны. Он стряхнул полотенце с плеч, продолжил снимать броню. Снова краснея, я отошла к шкафу и вытащила запасное одеяло, прибереженное для холодных зимних ночей. Слабый запах гари был на нагретой феном ткани. Когда я вернулась, Заилас растянулся на кровати на животе, опустив голову на руки, почти сухой. И снова голый по пояс.

Он не мог оставить на себе одежду? Блин.

Я накинула на него теплое одеяло.

— Ты исцелишь себя?

— Позже, — пробормотал он. — Это сложная виш, и я… как там говорится, когда земля движется, но не движется?

Я нахмурилась.

— Кружится голова?

— Var. И сильно.

Я беспомощно сцепила руки.

— Вампирам сильно понравилась твоя кровь, да?

— Ясное дело, — он посмотрел на меня одним глазом. — Кровь hh’ainun ужасная на вкус.

Я захихикала, хоть на меня давила усталость. Спина болела так, что я не могла полностью выпрямиться. Я посмотрела на демона в своей кровати, вздохнула и забралась на матрац рядом с ним, поверх одеяла, пока он был под ним. Он наблюдал за мной, голова лежала на скрещенных руках.

Взбив подушку, я прислонила ее к стене — изголовья не было — и легла на нее, вытянула ноги. Боль в спине немного прошла.

Я повернула голову в поисках предмета, который игнорировала. Инфернус лежал на столике у кровати, цепочка аккуратно обвивала кулон, похожий на диск. И рядом с ним, мятая и в пятнах, была фотография с выпускного, а еще страница, которую я нашла среди «мусора», выброшенного вампирами.

Что-то близкое к панике кипело в груди. Я судорожно вдохнула и успокоила сердце. Игнорируя дрожь пальцев, я подняла листок со столика.

Дорогая Робин,

Привет, пташка. Если ты читаешь это, то я уже не могу сказать тебе эти слова. И это значит, что что-то случилось, и я не рассказала тебе то важное, чем нужно было поделиться. Но одно важное я тебе сказала. Говорила каждый день.

Я люблю тебя, кроха. Мы с твоим отцом очень тебя любим и гордимся тобой.

А другое сказать не так просто. Еще и неприятно. Я должна была столько всего рассказать тебе, и даже теперь, пока пишу письмо, понимаю, что должна была сказать это тебе в лицо в этот миг. Но как мама может сказать дочери, что ее жизнь и мечты должны измениться? Как я могу не пощадить тебя хоть на еще один день?

Мы столько скрывали, Робин, потому что хотели тебя защитить.

Думаю, стоит начать по порядку. Гримуар Атанас. Я его тебе показывала, но не говорила, что это. Для многих в мире мификов это почти забытый древний миф. Но для нашей семьи это наше прошлое, настоящее и будущее. Это наше наследие и наше бремя, которое, раз ты читаешь это письмо, теперь твое. И из-за моей недальновидности ты не готова нести его.

Это моя вина и огромнейшее сожаление. Я должна была подготовить тебя. Должна была питать твою любовь к магии и Аркане, а не отталкивать от силы. Я думала, если ты отринешь магию полностью, гримуар будет с тобой в большей безопасности, чем со мной.

Я ошибалась. Я не сберегла тебя, а оставила без оружия.

Но, Робин, я знаю, как ты сильна. Как умна и способна. Ты готова к этому, пташка. Твое любопытное сердце приведет тебя, куда нужно. Ты найдешь ответы, которые я найти не смогла.

Я написала так много, но еще не объяснила гримуар — что это и что он значит. Это одна из самых опасных книг в мире. Потому мы его прячем. Те, кто хотят власти, чуть не стерли нашу семью, пытаясь получить его, и только побег в Америку и смена фамилии помогли твоей прабабушке покончить с кровавой бойней.

Робин, наша семья — не просто мифики Арканы. Мы — призыватели демонов, поколения призывателей без перерывов. Мы были не просто лучшими. Мы были первыми

Я смотрела на последнее слово. Ее почерк заполнял обе стороны листка, знакомый, с завитками, но последнее предложение обрывалось, не законченное. Видимо, там была вторая страница или несколько страниц. И они были затеряны в развалинах, пожаре и после обвала потолка.

Все расплывалось перед глазами, и последняя строка дрожала. Мы были первыми… в чем?

Всхлип сотряс меня, я пыталась взять себя в руки. Заилас следил за мной, и я не хотела рыдать при нем. Он уже звал меня глупой за слезы горя, и я не хотела слышать это снова. Я потерла рукавом глаза и шмыгнула носом.

Он посмотрел на меня, взгляд был тяжелым и оценивающим.

— Что там?

Тихий вопрос застал меня врасплох. Я взглянула на его алые глаза, посмотрела на письмо. Сглотнув, я прочла письмо вслух. Голос дрожал, но я дочитала до конца, не сорвавшись.

— И все, — сказала я. — Другая часть письма, наверное, сгорела со всем остальным.