Онлайн книга «Сокровище, которое дремлет в тебе»
|
Отныне она жаждала разгадать таинственные поучения Иисуса, прежде всего – самые странные и непостижимые, ведь именно в них скрывались невероятные истины и откровения. Возможно, Иисус говорил притчами потому, что хотел выразить необычайное, и теперь Алиса хотела расшифровать это любой ценой. Она подошла к дому отца и увидела, что калитка открыта. Старик возился на грядках, нахлобучив соломенную шляпу. – Милая! – воскликнул он, обернувшись. – А я тебя ждал. Она поцеловала его, придвинула поближе старый кованый железный стул, выкрашенный в нежно-зеленый цвет, и уселась в тенечке под старой орешиной. На маленьком круглом столике лежали секатор и срезанные розы. Отец остался стоять, опираясь на лопату. – Ну как ты? – спросил он. – Очень жарко, и в поезде не работал кондиционер. А ты? – Отлично. Она сообразила, что обычно мало интересовалась его делами, машинально спрашивала, что нового, уклончиво отвечала на расспросы. Это что, была простая вежливость? Она спокойно следила глазами, как отец снял садовые перчатки и положил на стол. Его лицо, сточенное резцом времени, казалось, хранило отпечаток прожитых лет, как радостей, так и невзгод. Он куда-то ушел и сразу вернулся, неся маленькую вазу с водой, и поставил в нее розы. – Это очень тяжело – стареть? – осторожно спросила Алиса. Он улыбнулся: – Конечно, старость приносит невзгоды, но все же я чувствую себя куда счастливее, чем в двадцать лет. Она нахмурила брови: – Ты мне никогда не рассказывал, что в молодости тебе тяжело жилось. – Ну, не особенно тяжело. Алиса вгляделась в него: – И ты сейчас счастливее, чем тогда? Правда? – Совершенно точно. – Но у тебя ведь ослабло зрение и слух… Ты все время говоришь, что память уже не та… – Конечно. – И постоянно ищешь слова… – Да. – Тебе приходится отдыхать после часа работы в саду. – Ясное дело. – Что даже шум тебя утомляет… – Все так, но это не мешает мне быть счастливее, чем в двадцать лет. Алиса глядела на него с изумлением. – А как ты это объясняешь? Он улыбнулся, пододвинул себе стул и положил на стол соломенную шляпу. – Видишь ли, возраст позволил мне освободиться от моих химер, жить в настоящем мире. А реальная жизнь гораздо счастливей, чем воображаемая. – От твоих химер? – Они сами, одна за другой, исчезали с возрастом. – Я не совсем понимаю… Он глубоко вздохнул. – Со временем мы понемногу избавляемся от всего, что составляет несчастье для молодых: от красоты, физической силы, успешности и даже отчасти от интеллекта. Мы утрачиваем ту фору, что дается нам в двадцать лет. Алиса вдруг испытала настоящий шок, поняв, что у отца что-то случилось с головой. На нее словно резким движением набросили пелену печали. Как могла она до сих пор этого не видеть? Слишком зацикливалась на себе, несомненно. Она почувствовала, что вот-вот расплачется. А вдруг это болезнь Альцгеймера? – Папа, как ты… себя чувствуешь? – Прекрасно. А что? – А ты… можешь повторить все, что только что сказал? Кажется, ты оговорился. – Я сказал, время освобождает нас от всего, что составляет несчастье для молодых: от силы, от красоты, от… – Папа, пожалуйста, соберись. Ты не мог сказать такое… Он рассмеялся: – Слушай, может, перестанешь вести себя так, словно я во власти старческого слабоумия? Алиса силилась улыбнуться, хотя догадывалась, что ее отчаяние видно за полкилометра. – Папа… ты ведь прекрасно знаешь, что красота, сила, успешность не делают людей несчастными. Все… совсем наоборот. Видишь, мне далеко не двадцать лет, а ощутить себя счастливой мне как раз мешают моя внешность, неудачи, неумение быстро и метко ответить… Он улыбнулся: – Конечно, все так думают в твоем возрасте. Она вздохнула: – Я ни разу в этом не сознавалась, но, когда была подростком, я ненавидела тебя за то, что унаследовала твой нос. Считала, что он великоват. Тут он уже расхохотался: – Хорошо еще, что тебе не передалась моя лысина! – Папа, есть серьезные исследования, доказывающие, что красивым людям легче найти работу, получить высокую должность. Что они успешнее. То же самое с ростом: чем выше человек, тем легче ему все удается. Это обосновано социологами, папа… Ну что ты смеешься? – А на что тебе высокая должность или успех, если ты несчастна? – А почему ты считаешь, что красота или эти свойства, которым все завидуют, делают людей несчастными? Он медленно откинулся на спинку стула. – Наконец-то хороший вопрос. Алиса наморщила лоб. Ее досаду постепенно сменяла спокойная уверенность в разумности речи отца. Он глядел на нее с улыбкой. – Пойди-ка поищи, там должна быть бутылочка бургундского, которую я припас в холодке к твоему приезду. И прихвати что-нибудь погрызть. Алиса вышла и вернулась с блюдом, полным всякой всячины для аперитива. Отец взял бутылку и раскрыл штопор швейцарского ножа. – «Макон-шантрэ», вино Филиппа Валетта… Он страстно увлечен натуральными винами, занимается ими двадцать лет и овладел этим искусством в совершенстве. Он плеснул немного вина себе в бокал, повертел его в пальцах и поднес к носу. Алиса заметила, как радостно сверкнули его глаза. Потом он отпил маленький глоточек, лицо просияло от удовольствия. – Что за тонкость!.. Какая полнота вкуса!.. А эти легкие нотки цитрусовых… Он налил вина Алисе и поднял бокал: – За молодость, ведь ее козыри – главная преграда счастью! Алиса пригубила вино, наслаждаясь безупречно сбалансированным букетом ароматов. Отец обернулся на свой сад, утопающий в цветах, – таких тайных садов в Клюни было множество, они прятались за домами, так что прохожие видели лишь скучные фасады. Когда он снова заговорил, голос звучал спокойнее и глубже: – В молодости у меня было возвышенное представление о старении. Все, что составляет нашу ценность, с возрастом мало-помалу у нас отбирается… Он немного помолчал. Алиса согласно кивнула головой. – Затем, – продолжал он, – поскольку время не остановишь, я стал ощущать изменения. Поначалу они незаметны, лишь когда тебе случайно попадется старое фото, осознаешь, что процесс пошел. У тебя легкий шок. Но это сперва, потом перестаешь об этом думать, жизнь продолжается, а вместе с ней и старение… |