Онлайн книга «Три жизни жаворонка»
|
– Да я самая обыкновенная, Саш. Просто мой муж хочет, чтобы я такая была… А на самом деле… Ты же ничего не знаешь обо мне, Саш! – Так расскажи… – Все-все рассказать? Всю правду? – У тебя глаза такие сейчас, Насть… Она что, такая ужасная, эта правда? – Да. Наверное. Но какая есть, такая есть. Правда в том, что я вышла замуж по расчету. Что я мужа своего не люблю. Что сына своего маме отдала… Вернее, променяла его на материальное вознаграждение. – Не понял… Как это – променяла на вознаграждение? – Да очень просто, Саш. Мой муж не захотел видеть в своем доме моего ребенка. За то, чтобы его не видеть, он платит моей маме деньги. Правда, это называется очень прилично… Это называется участием в его воспитании. То есть мама воспитывает моего ребенка на деньги моего мужа… Ужасно это слышать, да? Но в этом и есть правда… – А зачем… Зачем ты это сделала, Насть? Ведь ты любишь Егорку, правда? Я же видел, что ты его любишь! – Да. Очень люблю. А зачем я это сделала… Я не знаю, как ответить на этот вопрос, Саш. Наверное, духу не хватило тогда на своем настоять. Маме уступила. Мама очень хотела, чтобы я вышла замуж за Бориса, чтобы красиво устроила свою жизнь… И мама очень любит Егорку. Ей просто не хотелось его делить со мной. Вот и все. Я ведь очень рано его родила, я даже последнего школьного класса не окончила! Вот мама и решила, что она ему больше мать, чем я… – Ну, мало ли, что мама решила! – Понимаешь, не все так просто… Мой папа очень переживал всю эту ситуацию… Ну, когда я забеременела в шестнадцать лет… Нет, он меня очень поддерживал, но все равно переживал! Он умер за неделю до рождения Егорки… – А, ну да! Я теперь понял! Мама обвинила тебя в смерти отца, правильно? – Ну, не совсем обвинила… Но чувство вины во мне есть, да. – И мама в нужный момент вытащила его наружу и очень удачно манипулировала, да? Я знаю, как это просто – держать человека на чувстве вины… Самый изысканный способ манипуляции, между прочим. – Да, все так, наверное… Знаешь, я впервые говорю об этом вот так, легко и открыто. Очень трудно носить все в себе. Это как тяжкий груз, который не можешь сбросить… А с тобой все получается так легко… Будто ты – это и есть я… И я знаю, что ты меня слышишь и понимаешь… – Понимаю, Насть. Конечно же, понимаю. Я ведь и сам… Саша замолчал, вздохнул едва слышно. Настя подождала, когда он продолжит, потом спросила тихо: – Что – сам? Ты сказал – я ведь и сам… – Да, у меня с мамой тоже не просто складываются отношения. Очень не просто. Она не хотела, чтобы я сюда уезжал… То есть от нее уезжал. Так не хотела, что мы рассорились, и она мне не звонит. И мои звонки сбрасывает. Ни разу не разговаривали с тех пор, как я сюда приехал. – Это что же, с августа месяца?! – Ну да… Она у меня такая, непоколебимая. Властная очень. Хотя я знаю, что очень любит меня. И понимаю, как много она для меня сделала. Все мое детство носилась с моей болезнью, про личную жизнь забыла. А я уехал… Получается, я плохой для нее сын. Неблагодарный. – А почему ты уехал? – А иначе никак нельзя было, Насть. Надо было как-то оторваться от маминого чувства собственности, самого себя в этой жизни определить. Я же мужчина, я должен сам жить… А любовь к маме я не отменяю, я очень люблю ее и буду любить всегда. Но жить должен – сам… Без чувства вины и без манипуляций, только сам… – Да, ты молодец! А я вот не смогла… Я сдалась, уступила. Теперь не своей жизнью живу, а кукольной… Я ведь всего лишь кукла для моего мужа, Саш. Красиво одетая, причесанная, ухоженная. Он даже гостям своим демонстрирует меня, как дорогую куклу, как домашнюю достопримечательность… – Но ведь это ужасно, Насть… Жить в этом – ужасно. – Да, ужасно. Но что делать? Он не даст мне уйти, слишком много в меня вложено, как он сам говорит. Он меня сломает, как куклу, или… Или убьет… – И все равно, ты должна от него уйти, Настя. Только не спрашивай – куда! Ты должна уйти ко мне, это понятно? – Что, вот так взять и уйти? Но мы же… – Хочешь сказать, мало знаем друг друга? Ну так давай узнавать больше, я не против… Иди сюда… Какие руки у тебя теплые стали, согрелись… Как же я люблю тебя, за что мне такое счастье, и сам не понимаю… Настя… Она успела мельком глянуть в окно – его уже начало заволакивать сумерками. Надо бы на время посмотреть… Не опоздать бы домой, к приходу Бориса… Но теперь уже точно опоздает, наверное. Потому что нет сил встать и уйти… И ее самой нет, и ничего нет! Ничего, кроме омута счастья, в котором она опять тонет. И пусть… Хорошо, что Бориса не было дома. Тетя Маруся сразу сообщила ей об этом, выглянув из кухни: – А хозяина нет… Он тебе звонил? – Нет… Не знаю. Может, и звонил, но я не слышала. – Ой, ну как же ты так… Опять ведь рассердится на тебя… И у меня спрашивал, дома ли ты да почему на звонки не отвечаешь… Я сказала, что ты к маме, наверное, пошла. Ты ведь у мамы была, да? – Нет, не у мамы… – А где? Вроде все закрыто уже… – Что он сказал, теть Марусь? Когда вернется? – Да говорит, в городе по делам до ночи задержится. Но ты все же держала бы телефон-то рядом с собой… Зачем дразнишь мужика? Знаешь ведь, какой у него нрав… – Знаю, тетя Маруся. Прекрасно знаю. Мне ли не знать? Видимо, последняя фраза получилась у нее непривычно нахальной, потому что тетя Маруся глянула как-то странно, пожала плечом и пробурчала себе под нос недовольно: – Странная ты какая-то сегодня, Настена… Блаженная будто. Или хмельная, может? Где-то с подружками посидела, винца выпила? – Нет. Ни капельки. – Так может, случилось что? Ты скажи… – Нет, ничего не случилось. Все у меня хорошо, отлично просто. – А мне показалось… – Вам показалось, теть Марусь. – Ну ладно, что ж… Не хочешь говорить, не надо… Да и кто я такая, чтобы со мной откровенничать? Ты хозяйка, а я всего лишь прислуга… Настя сунулась было возразить относительно «прислуги», произнесенной затаенно-обиженным голосом, но тетя Маруся опередила ее, быстро вскинув глаза: – Ужинать будешь? – Нет, не хочу. Спасибо. – Тогда я домой пошла. Проголодаешься – сама разогреешь. – Да, тетя Маруся. До свидания. До завтра. – До завтра, дорогая хозяюшка, до завтра… И опять Насте послышалось что-то затаенное в певучем голосе тети Маруси. Что-то вроде того – вот погоди, муж-то вернется из города, будет тебе ужо… Но отвлекаться на это «затаенное» вовсе не хотелось – мешает. Мешает думать о Саше, мешает вспоминать его руки, его голос, его глаза – серые, внимательные и очень добрые. Так хорошо глядеть, глядеть в эти глаза, не отрываясь, и чувствовать себя любимой! Просто любимой, и все. Просто женщиной. Человеком. Не куколкой. Какое счастье… И завтра будет счастье, потому что будет новый день, и будет новая встреча… |