Книга Статистике вопреки, страница 78 – Алиса Евстигнеева

Не выдержала, буквально день назад. Проснулась поутру, наткнулась на злую Тасю, которая закатила скандал просто на ровном месте, и поняла, что если эта скотина двухметровая срочно не объявится на пороге нашей квартиры, я его придушу, собственноручно. Хотя нет, придушу я его в любом случае, но если не объявится сам, то форма удушения будет наиболее жестокой.

На самом деле я только на словах такой смелой была, а внутренне всё же переживала. Или не переживала — боялась, в тайне ото всех по ночам гугля статистику исчезновения людей. Ничего хорошего в ней не было.

— И что он? — смешно, но, судя по голосу, Алла побольше моего ещё на что-то надеялась.

— Не ответил.

— Абонент не абонент?

Я качнула головой.

— Просто не ответил. Гудки были хорошие.

Приятельница задумалась, а я безучастно крутила кружку с уже остывшим чаем.

— Даже не знаю, хорошо это или нет.

— Это уже никак, — отрезала я, а вот Алла нахмурилась, ожидая моего пояснения. —  Сообщение ещё ему отправила, более чем красноречивое.

— И?

— Дошло. Прочитал… и всё.

Синицина с жаром выругалась, и в кои-то веки я была с ней полностью солидарна.

Мы ещё какое-то время посидели в кафе, пытаясь разговаривать на третьи темы: Алла жаловалась на эксцентричных клиентов, а я на бестолковых студентов и не в меру активную Таську, которая требовала с меня договориться с Аллой обновить розовый цвет волос, который за две недели успел смыться.

— Приезжайте, я с удовольствием.

— О-о-о, нет-нет, — судорожно замотала я головой, — мне прошлого раза с головой хватило. Я, между прочим, до сих пор не расплатилась.

— С кем?

— С гимназией… Я им должна лекцию для школьников.

То, что долг мой образовался стараниями Лёши, я решила не вспоминать, не желая опять поднимать тему Орлова.

— И ты действительно пойдёшь?

Я пожала плечами:

— Они пока молчат, а я не напоминаю. Ждём-с следующего косяка со стороны Таси.

— Почему Таськи?

— Потому что Женя, к счастью, в нашей семье самая благоразумная...

Распрощались мы на парковке, долго обнимаясь и до последнего не желая расходиться (дети сегодня были у моих родителей, поэтому можно было смело считать, что мать отправилась в загул).

Я уже почти нырнула в свой Volkswagen, когда Алла не выдержала, сказав напоследок:

— И всё-таки я не верю, что он мог пропасть просто так. Он мне таким… нормальным мужиком показался.

— Мне тоже, — слабо улыбнулась я, — мне тоже… когда-то.

***

К середине следующей недели я накрутила себя настолько, что умудрилась разругаться в пух и прах с Корноуховым на очередном  административном совещании.

— Альбина Борисовна, — процедил сквозь зубы Константин Олегович, — я бы на вашем месте серьёзно призадумался о перспективах вашего пребывания на занимаемой должности.

Ректора на совещании не присутствовал, поэтому его главный зам чувствовал себя вполне комфортно в своих угрозах. Правда, если быть честными, то я никогда и не пряталась за спину Петра Станиславовича, веря в то, что действительно достигла всего сама.

— Перспективы? — в лучших Таськиных традициях наигранно удивилась я. — А перспективы у меня замечательные. Пойду через полгода в декретный отпуск, а там посмотрим.

В помещении повисла тишина, пока все присутствующие с недоверием поглядывали в мою сторону.

Да, безусловно, новости сообщать я умела.

— Как это в декрет?! — не выдержал Корноухов, с недоверием уставившись на мой живот. Тот был ещё абсолютно плоским, но ради пущего эффекта я даже была готова его чуток выпятить или надуть. — А Пётр Станиславович в курсе?

— Ещё нет, но я уверена, что вы поставите его в известность должным образом.

И пока коллеги переваривали услышанное, я спокойно встала со своего места, запихнув в сумку записную книжку, и с гордо поднятой головой вышла в коридор.

Трясти меня начало уже где-то на подходах к деканату. Чувствовала себя последней истеричкой, это вообще был первый скандал, который я закатила в стенах ВУЗа. До этого я всё больше дебатами да спорами обходилась. В принципе старалась особо на рожон не лезть, давая волю своей жажде крови лишь в научных диспутах, а тут вот… Вывалила на всех подробности своей личной жизни. Как-будто мне в случае с Женей не хватило разговоров за спиной. Ведь у нас как: зачастую взрослые люди в разы хуже студентов. Те хоть из глупости языком мелят, а эти… из любви к искусству перемыть чужие косточки.

А всё это случилось почему? Потому что грёбаный Орлов! Чтоб тебе так… икалось.

Верочка встретила меня лучезарной улыбкой и сияющими глазами.

— Альборисна, — скороговоркой выпалила она, — вастамсюрпризждёт.

Сюрпризов я с некоторых пор опасалась, поэтому разделить энтузиазм своего секретаря у меня никак не получалось. Мне вообще захотелось в этот момент свинтить куда-нибудь туда, где не было никаких “сюрпризов”, скажем так… месяца на два-три назад.

Но нет, история моя разворачиваясь линейно, не зная никаких отступлений, поэтому, тяжко вздохнув, я зашла в кабинет, где посредине приставного стола для совещаний стояла огромная корзина с букетом разнообразных цветов.

— Что это? — весьма глупо поинтересовалась у Верочки, в предвкушении восторгов застывшей за моей спиной.

 — Цветы, — как малому ребёнку пояснила она, — курьер сегодня принёс.

— А от кого?

— От мужчины!

Прекрасно.

Первая мысль была, конечно же, о Лёшке. И почти тут же мотнула головой, прекрасно понимая, что нет, не от него.

— А более конкретно можно?

— А что, есть варианты? — не подумав выпалила моя секретарь, после чего ойкнула, понимая, что перебарщивает. — Альбина Борисовна, извините. Но ведь такой букет, такой букет… Он же кучу денег стоит! Просто так не дарят… Я так за вас рада!

Развеивать чьи-то иллюзии я не стала, кратко кивнув головой:

— Ладно, поняла.

Уловив холод моего голоса, Вера поспешила ретироваться, а я погрузилась в своё кресло, задумчиво поглядывая на букет. Записка была видна невооружённым взглядом, даже искать не пришлось, но читать её не спешила. Так хоть какая-то надежда оставалась на то, что цветами озадачился наш “блудный папа”.

А потом разозлилась сама же на себя.

— Трусиха, — самообозвалсь я и резко дёрнула кусок картона, который был запечатан в миниатюрный конвертик.

“Я до сих под впечатлением, — гласило послание. — Позвоните мне”.