Онлайн книга «Леди, которая любила лошадей»
|
И почему он так бледен? И… он — это вовсе не он. Василиса кивнула себе, разом успокоившись. Просто человек взял и примерил обличье. Может, анонимности желал или по какой иной причине. Не запрещено ведь. Василиса уже почти решила вернуться в магазин, когда мужчина, повернувшись, встретился с ней взглядом. И она вдруг ясно поняла, кого перед собой видит. — Это вы? — тихо спросила она и уже потом поняла, до чего глупо звучит этот вопрос. А мужчина вдруг смутился, попятился и выкинул руки вперед. С трости его сорвался клубок огня, устремившись к Василисе. Она же совершенно растерялась. И сразу забыла, что надобно делать. Она… Стояла и смотрела. Завороженная. Очарованная красотой огненного шара. Не способная отвести взгляд от раскаленных лент, которые медленно разворачивались, готовые выплеснуть всю силу, спрятанную в сердце заклятья. Кто-то закричал, пронзительно так… а человек в белом костюме бросился прочь. Он бежал быстро, смешно подпрыгивая, и не видел, как огненный клубок достиг-таки цели. И Василиса зажмурилась. Пусть она проклята, но… это же не повод ее убивать. Ее убивать вовсе причин нет. В лицо пыхнуло жаром. Задрожал щит, и тонкий браслет на руке раскалился, приводя в сознание. Господи… какая же она дура! — Вася! — Марьин голос донесся будто издалека. — Вася… Под ногами прошла волна силы, расцветая защитным куполом, в котором ныне нужды уже не было, но купол все одно поднялся, плотный, живой. — Вася, ты… — Все хорошо, — Василиса потерла запястье. — Только обожглась немного… — Покажи, — Марья дернула руку. — Вот бестолочь… — Бестолочь. — Я не про тебя, я про Сашку. Кто ж так щиты ставит? Без изоляции? Вот вернусь, я покажу этому студиозусу, что такое настоящая артефакторика. Он же тебе руку едва не спалил. Едва… Не спалил. И… и Василиса вдруг явственно осознала, что все еще жива. И, наверное, кому-то там, на небесах, о которых она думала редко и исключительно по большим праздникам, она нужна, если все вышло… как вышло. — Госпожа? — стенка щита исказило лицо кучера, лишив его неприметности. — Вы целы? — Не вашими заслугами, — зло отозвалась Марья и щит все-таки убрала. — Что здесь вообще произошло? На светлых ее волосах держалась шляпка из тонкой сетки, украшенной круглыми жемчужинами и атласными лентами. Сооружение это, на ком другом показавшееся бы чересчур роскошным, на Марье гляделось вполне себе естественно и мило. — Не знаю. Госпожа вышла. Я решил, что ей стало дурно в магазине. Василиса фыркнула. Она, конечно, модные лавки не слишком жалует, но не настолько же. И Марья тоже фыркнула. Она вовсе не представляла, что кому-то могло стать дурно в столь чудесном месте, как шляпная мастерская. — …и она просто посмотрела, а он вдруг заклятье кинул. Я слишком далеко стоял и… — Вещерскому доложитесь, — бросила Марья. И кучер посмурнел. Кажется, перспектива его не вдохновляла. — А ты что скажешь? Под строгим взглядом Василиса поежилась. — Мне… не знаю, я просто… он был неправильным, тот человек. И я захотела посмотреть, что с ним не так, — прозвучало на редкость жалко. — Я вышла. И… — Посмотрела? — Да. — И? — Это был он. — Кто? — Ижгин, — сказала Василиса. — Василий Павлович. Он просто личину нацепил. Только что-то все равно не легло, если я заметила. — Легло, — очень мрачно произнес кучер. — Хорошо легло. Я не заметил, а у меня… Он поднял руку, демонстрируя широкий кожаный браслет, украшенный серебряным узором. — Вот как, значит… — Марья посмотрела на след. Огонь, пролетев по улице, опалил пару деревьев, обратил в пепел петунии, не тронув каменную цветочницу, и исчез. — Что ж… ты найди Вещерского. Пусть разберется, почему всякие беглые приказчики огненными заклятьями первого уровня швыряются. — А… — А мы еще не все шляпки посмотрели, — Марья взяла Василису под руку. — Знаешь, мне нравится эта девочка. Как думаешь, она не согласится переехать? Конечно, Гезлёв город симпатичный, но народец здесь какой-то чересчур уж консервативный… и вот так везде! Если где и появится какая прелесть… Колени дрожали. И руки тоже дрожали. И, наверное, Василиса бы расплакалась самым позорным образом, если бы не спокойный голос Марьи… Туман расползался. И собирался. Он словно чувствовал настроение Демьяна и его желание добраться до того подлеца, который едва не убил девушку. Василиса была бледна. И шляпка из темного шелка подчеркивала эту ее нехарактерную бледность. Растерянный взгляд. Пальцы, которые то касаются друг друга, то собираются в кулачки, и тогда узкий подбородок поднимается, будто она, Василиса, готовится дать отпор. Вещерский мрачен. Он дважды прошелся по улице, но след потерял, и это его злит. Его злость густая с богатым лиловым оттенком, один в один варенье, что матушка варила в августе-месяце из соседских слив. А вот некромант спокоен. И спокойствие это отнюдь не только внешнее. Выходит, он, Демьян, привыкает? К дару этому? Или правильнее было бы его проклятьем назвать? — И это, прошу заметить, совершенно возмутительно, — над княжной Марьей туман клубился, и Демьян не мог отделаться от ощущения, что тот того и гляди полыхнет. — Средь бела дня в приличном месте… — Извини, дорогая. — А если бы не защита? Если бы… — бледные руки взметнулись, и воздух вокруг ощутимо нагрелся. — Как вы себя чувствуете? — тихо спросил Демьян, пока Вещерский утешал супругу, а некромант разглядывал шляпку, представлявшую собою поле искусственных роз, среди которого потерялась мертвая белая птица. — Хорошо, — солгала Василиса. — Неправда, — зачем-то сказал Демьян, хотя вежливо было бы со словами согласиться. — Неправда, — она вздохнула. — Странно. И… страшно. Меня еще никогда убить не пытались. Она потерла запястье, на котором отпечатался алый след. — И, наверное, убили бы, если бы не Сашка… у меня вообще-то есть родовая защита, только… — Вы ее не носите. — Не ношу. И Марья пока этого не поняла, — Василиса покосилась на сестру, что-то увлеченно выговаривавшую супругу. Выглядел Вещерский до крайности виноватым, но отчего-то Демьяну казалось, что и гнев княжны, и нынешняя виноватость княжича — часть чужой игры, свидетелем которой ему было позволено стать. — А как поймет… |