Онлайн книга «Изобретение Вальса»
📃 Cтраница 29
Иди, иди. Клиян давно клянет тебя, себя и остальное. Ганус, не забывай… Ганус Скорей, скорее, Элла… Уходят вместе. Тременс Так мы одни с тобою, змий озноба? Ушли они – мой выскользнувший раб и бедная кружащаяся Элла… Да, утомленный и простейшей страстью охваченный, свое призванье Ганус как будто позабыл… Но почему-то сдается мне, что скрыта в нем та искра, та запятая алая заразы, которая по всей моей стране распространит пожар и холод чудной, мучительной болезни: мятежи смертельные; глухое разрушенье; блаженство; пустота; небытие. Занавес Сцена II Вечер у Мидии. Гостиная; налево проход в залу. Освещенная ниша направо у высокого окна. Несколько гостей. Первый гость Морн говорит, – хоть сам он не поэт: «Должно быть так: в мельканье дел дневных, нежданно, при случайном сочетанье луча и тени, чувствуешь в себе божественное счастие зачатья: схватило и прошло; но знает муза, что в тихий час, в ночном уединеньи, забьется стих и с языка слетит огнем и лепетом…» Клиян Мне не случалось так чувствовать… Я сам творю иначе: с упорством, с отвращеньем, мокрой тряпкой обвязываю голову… Быть может, поэтому и гений я… Оба проходят. Иностранец Кто этот – похожий на коня? Второй гость Поэт Клиян. Иностранец Искусный? Второй гость Тсс… Он слушает… Иностранец А тот – серебряный, со светлыми глазами, – что говорит в дверях с хозяйкой дома? Второй гость Не знаете? Вы рядом с ним сидели за ужином – беспечный Дандилио, седой любитель старины. Мидия (к старику) Так как же? Ведь это – грех: Морн, Морн и только Морн. И кровь поет… Дандилио Нет на земле греха. Люби, гори – все нужно, все прекрасно… Часы огня, часы любви из жизни выхватывай, как под водою раб хватает раковины – слепо, жадно: нет времени расклеить створки, выбрать больную, с опухолью драгоценной… Блеснуло, подвернулось, так хватай горстями что попало, как попало, – чтоб в самый миг, как лопается сердце, пятою судорожно оттолкнуться и вывалить, шатаясь и дыша, сокровища на солнечную сушу к ногам Творца, – он разберет, он знает… Пускай пусты разломанные створки, зато гудёт все море в перламутре. А кто искал лишь жемчуг, отстраняя за раковиной раковину, тот придет к Творцу, к Хозяину, с пустыми руками – и окажется в раю глухонемым… Иностранец (подходя) Мне в детстве часто снился ваш голос… Дандилио Право, никогда не помню, кому я снился. Но улыбку вашу я помню. Все хотелось мне спросить вас, учтивый путешественник: откуда приехали? Иностранец Приехал я из Века Двадцатого, из северной страны, зовущейся… (Шепчет.) Мидия Как? Я такой не знаю… Дандилио Да что ты! В детских сказках, ты не помнишь? Виденья… бомбы… церкви… золотые царевичи… Бунтовщики в плащах… метели… Мидия Но я думала, она не существует? Иностранец Может быть. Я в грезу вошел, а вы уверены, что я из грезы вышел… Так и быть, поверю в столицу вашу. Завтра – сновиденьем я назову ее… Мидия Она прекрасна… (Отходит.) Иностранец Я нахожу в ней призрачное сходство с моим далеким городом родным, – то сходство, что бывает между правдой и вымыслом возвышенным… Второй гость Она, поверьте мне, прекрасней всех столиц. Слуги разносят кофе и вино. Иностранец (с чашкой кофе в руке) Я поражен ее простором, чистым, необычайным воздухом ее: в нем музыка особенно звучит; дома, мосты и каменные арки, все очертанья зодческие – в нем безмерны, легкие, как переход счастливейшего вздоха в тишину высокую… Еще я поражен всегда веселой поступью прохожих; отсутствием калек; певучим звуком шагов, копыт; полетами полозьев по белым площадям… И говорят, один король все это сделал… Второй гость Да, один король. Ушло и не вернется былое лихолетье. Наш король – гигант в бауте, в огненном плаще – престол взял приступом, – и в тот же год последняя рассыпалась волна мятежная. Был заговор раскрыт: отброшены участники его – и, между прочим, муж Мидии, только не следует об этом говорить, – на прииски далекие, откуда их никогда не вызовет закон; участники, я говорю, но главный мятежник, безымянный вождь, остался ненайденным… С тех пор в стране покой. Уродство, скука, кровь – все испарилось. Ввысь тянутся прозрачные науки, но, красоту и в прошлом признавая, король сберег поэзию, волненье былых веков – коней, и паруса, и музыку старинную, живую, – хоть вместе с тем по воздуху блуждают сквозные электрические птицы… Дандилио |