Книга Игры на раздевание, страница 66 – Виктория Мальцева

А я вспоминаю о сердце. Снова прижимаюсь губами, и мне становится ещё легче, свободнее.

Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я окончательно прихожу в себя и уже начинаю стыдиться того, о чём почти ничего не помню. Единственное, что хранит моя память – это поцелуй в сердце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Прости меня за это, - прошу его.

- Всё хорошо, тебе не за что просить прощения.

Я поднимаю глаза и вижу его. Он смотрит на меня так же, как тогда в сквере у дома моего кампуса. Тогда он сказал, что не знает, как со мной обращаться, но понимает, что делать это нужно иначе, чем с другими. И он не назвал других здоровыми, что означало, меня он не считает больной.

Кай всегда умел читать мои мысли:

- Такое возможно с любым человеком, учитывая нагрузку. Это не считается, слышишь? Просто истерика, возможная у любого другого.

Meeka Kates - The Waves

Я киваю, прекрасно осознавая, почему он всё это говорит, но сейчас меня заботит не это:

- Зачем ты это сделал?

- Что именно?

- Ты знаешь. Не вынуждай меня произносить вслух то, что не укладывается в голове.

- Нам нужна была перезагрузка.

- Не нам – только мне. Но ты выбрал плохой способ.

- Он сработал, это главное.

- Нет, не главное!

Молчит, не спрашивает, что главное. Потому что знает сам. Знает, что ошибся.

- Это стекло десять минут назад символично, Вик. Я стоял вот так за ним и бессильно смотрел на тебя шесть долгих лет. Молотил кулаками, пинал туфлями, орал, ломился всем своим весом - но ничего. Нужен был ключ, без ключа не откроешь.

- Ты развёлся со мной.

- Я дал развод, это разные вещи. Я обязан был заставить тебя жить, а жить - значит, принимать решения, и для этого нужна свобода.

- Куда приводят мечты… Меня они привели в ад, но ты пришёл за мной. Всё-таки пришёл.

Я вижу его глаза, и даже в такой неполноценной яркости  вечернего зарева мне кажется, что так много изумрудной зелени ещё не было на Земле. Пронзительной, больной, страдающей, вонзающей тысячи тонких игл в потрёпанные ткани моего сердца. В изношенную сердечную мышцу.

- Я приходил за тобой много раз. Но ты не слышала, и у меня не было выбора…

- И ты послал за мной ЕГО.

- И он своё дело сделал.

Иглы входят ещё глубже: сделал ведь. А не должен был.

- Почему ты так долго прятался от меня?

- Не прятался. И так было нужно. Чтобы ты смогла заново научиться жить. Только так, Викки. Ты слишком сильно мне доверяла. Всегда. Парадоксально, но ты продолжала это делать, даже когда говорила себе и другим, что доверия больше нет. Ты годами не смотрела мне в глаза, но продолжала вкладывать в мои руки свою жизнь, судьбу, будущее. Ты разучилась не только жить, но и самостоятельно существовать. И не понимала сама, как это разрушало твою личность, убивало тебя.

- А если бы всё вышло не так, как задумал великий стратег, что если бы я не смогла и… провалилась?

Мы оба знаем, о каком провале речь. Из одного такого провала он вытаскивал меня в прямом смысле собственными руками и по локти крови. Кай кивает, показывая, что понимает, о чём я:

- Вокруг тебя было множество людей, Викки. Твоё одиночество было иллюзорным и только для тебя одной: Лейф, Адити, твой любимый психиатр Алла и Дженна, и даже консьерж в твоём доме и ещё множество людей, которых ты не знаешь и никогда не узнаешь – все были вокруг тебя, и все они были моими глазами и ушами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Господи, я подозревала, что Лейф не просто так всё время попадался на моём пути. И даже знаю, почему этому стратегу не было достаточно только Адити – он никогда не доверял одному мнению. Но неожиданное возвращение Аллы в мою жизнь, регулярные встречи, беседы – я должна была догадаться!

Мой муж нежно проводит большим пальцем по моим губам:

- У меня всё было под контролем, за исключением одного, - вздыхает, но не перестаёт улыбаться.

- Тебя самого?

- Да. Как видишь.

- Кай… - даже не знаю, как это сформулировать, - как мне жить с мыслью, что ты разбился нарочно, что и это – часть плана?

- Нет, тебе не придётся, - усмехается. – Это вышло случайно. Действительно, случайно: мистер безупречность далеко не так безупречен, и у него немного сдали нервы. А теперь ещё и… - кивает на своё бедро, - мою «небезупречность» видно невооружённым глазом.

- Ты получил моё письмо?

- Получил.

- Почему не ответил?

- Ты должна всё очень хорошо взвесить, Викки.

Я чувствую, он хочет сказать нечто важное:

- Боюсь, я не самый правильный выбор для тебя, Вик. Я хочу, чтобы ты была счастлива, это самое главное.

- Моё счастье – мне решать, где его искать.

Он качает головой и переводит взгляд на лежащую на полу трость, затем отпускает меня и поднимается, подходит к панорамной стене, открывающей вид на Коал Харбор:

- Ты должна смотреть на жизнь трезво. У тебя ещё есть время – несколько лет в запасе точно. Ты всё ещё можешь устроить свою жизнь полноценно - так, как тебе всегда было необходимо.

Против солнечного света  мне не видно его лица, но я впитываю каждой своей клеткой близость человека, ставшего за годы жизни родным. Каждая линия в его облике кажется мне в этот миг идеальной, и ни одна другая во всей Вселенной не способна её повторить.