Онлайн книга «Последняя тайна»
Подождал, пока не раздастся щелчок. — Быстрее! — закричала запаниковавшая итальянка. — Откройте же дверь! Умоляю вас, ради Бога! Чуда не произошло. Дверь не открылась. Тогда португалец сделал еще одну попытку. Результат был тот же. Теперь отчаяние охватило уже и Томаша: чутье его подвело. Он ошибся, а точнее — не угадал. Гете здесь ни при чем. Жара стала нестерпимой. Валентина разрыдалась. Если бы у него было хоть десять минут на раздумья, он бы точно смог «додумать» кодовое слово, а так — нет. Форс-мажор слишком давил, времени было считанные секунды. Пламя уже пожирало тело Гроссмана. Еще чуть-чуть и примется за них… — Откройте же! Думай, Томаш, думай! Какое такое слово из шести букв могло бы иметь отношение к этим строкам? Профессор закрыл глаза в попытке максимально сконцентрироваться: «Итак, вернемся к началу, постараемся мыслить логически, а главное — спокойно. Какова тема этого стиха?» — Горные вершины спят во тьме ночной, — декламировал он себе под нос. — Тихие долины полны свежей мглой. Не пылит дорога, не дрожат листы… Подожди немного, отдохнешь и ты… Дословно: «над горными вершинами царит покой»… Покой, мир. Возможно, мир, по-английски — peace! Точно, peace! Теме соответствует! Сколько букв? Раз, два, три, четыре, пять. Пять… — Черт тебя подери! Только пять букв! Всего пять! Нет, ни мира, ни покоя!.. Валентина заливалась слезами. Ощущение безысходности переполняло ее, а тут еще и языки пламени подступили настолько близко, что обжигали кожу уже в прямом, а не переносном смысле. — Открой же! — умоляла она сквозь рыданья, сложив руки как при молитве. — Per favore, открой! Dio mio! «Но если не мир — peace, то какое же еще слово могло тут быть? Думай, Томаш, думай! Где твое логическое мышление? — подстегивал себя профессор. — Фонд Аркана — израильская организация; ее штаб-квартира в Иерусалиме, научно-исследовательский центр — в Назарете. Следовательно, рабочий язык — прежде всего иврит, а не английский! Конечно же, иврит и только иврит!! — сердце Томаша забилось учащенно. — А как будет мир на иврите?» Это была самая последняя попытка — больше времени пожар не оставил. Историк стал дрожащей от волнения и страданий рукой набирать на клавиатуре заветное слово из шести букв: S-H-A-L-O-M. — Б-и-п… И дверь сдвинулась с места. Эпилог
Солнечные лучи брызнули в окно палаты, радостно заиграв по стенам, когда в нее вошла женщина в белом халате и с хорошо поставленной профессиональной улыбкой приблизилась к постели пациента. На груди, рядом со стетофонендоскопом, виднелись вышитые темно-синими нитками ее имя и фамилия: Lesley Koshet, М. D. — День добрый! — поздоровалась она приветливо. — Итак, как наш герой чувствует себя сегодня? — Бывали деньки и получше… — проворчал Томаш. И это не был голос совсем здорового человека. Израильский врач улыбнулась. — Хотите еще один анальгетик или боль уже можно терпеть? Лицо пациента покривилось. — Еще одна таблеточка не помешала бы точно. А мне еще можно обезболивающее? Теперь гримаса возникла на лице госпожи Лесли Кошет. — Я бы не советовала. Пора бы вам уже отвыкать от этих препаратов, а то еще понравится. Вы ведь уже большой мальчик и, думаю, в состоянии, не хныкая, потерпеть, когда чуть-чуть болит, правда? Португалец привстал с подушки и наклонился в сторону, чтобы увидеть свое отражение в повешенном на стене зеркале. — Вы только взгляните на эту физиономию, доктор, — сказал он жалобно. — Вы когда-нибудь видели такое? Может, я все-таки заслуживаю еще одной таблеточки? А в зеркале торчала голова, перебинтованная почти во всех возможных направлениях, левая сторона лица была особенно тщательно обработана медиками, «клеившими» треснутую скулу и врачевавшими заплывший глаз. Потом пациент поднял обе руки: правая представляла собой фактически культю в бинтах — не видно было ни ладони, ни пальцев, а на левой специального внимания удостоился мизинец, полностью укутанный в белую повязку. Ну, и на шее, разумеется, тоже было «кашне» из бинтов. — Вы настоящая мумия! Рамзес II — ни дать, ни взять! — пошутила доктор медицины. — Вам бы только насмехаться!.. — Ладно уж, неженка! — попеняла ему врач. Наклонившись, она взяла карту больного и быстро оценила новые записи коллег. — Чуть что, сразу в слезы, как маменькин сынок!.. — Да, вам шутить вольготно, а мне каково?! Это же не шуточки — куча шрамов на лице! — запротестовал Томаш. — Опять вы за свое… — Знаете, какое прозвище мне дадут студенты на факультете? Скарфейс — как в том фильме. Будут смеяться надо мной, а то еще хуже придумают — Франкенштейн, например! Его мелодраматические причитания вызвали легкий смешок у доктора Лесли: — А знаете, какое у меня здесь прозвище? Волшебные руки! Хотите знать, почему? Потому что я творю чудеса на операционном столе. Гарантирую, что вы покинете эту больницу без единой царапины на лице. Кожа будет, как у младенца. И вернетесь домой все тем же красавчиком! — Честно? Доктор приложила руку к сердцу, прикрыв полоску с вышитыми на халате личными данными, и, придав лицу подобающее выражение, торжественно произнесла: — Cross my heart! [62] Клятва, пусть и шутливая, малость успокоила пациента. Томаш удобнее устроился на подушке. Неизвестно почему, но постельный режим превращал его в ужасного плаксу. Так было с детства и, судя по всему, это счастливое время продолжалось. — Но если я замечу малейшую царапину на лице, напишу на вас жалобу, — предупредил строго португалец. — Причем сразу в профсоюз врачей! — Ой! Прошу вас, не делайте этого! — картинно взмолилась доктор Лесли. — Мне уже страшно! — Еще бы вам не было страшно после такого жестокого обращения со мной!.. Между тем врач закончила просмотр свежих записей в карте и вернула ее на место — в специальный карманчик на спинке кровати. После этого она снова обратилась к своему пациенту. На сей раз, стерев улыбку с лица, будто ее там никогда и не было. — С вами хочет поговорить господин Аркан. Португалец не скрыл своего удивления. — Как он себя чувствует? — А как вы думаете? — ответила вопросом на вопрос доктор Лесли. — Он получил две пули в спину, причем одну из них еще предстоит извлечь из легкого. Совсем скоро займусь именно этим. |