Книга Звездные мошенники, страница 102 – Кейт Лаумер

Рывок стопорной рукоятки, и вот я уже надежно зафиксирован и готов к перемещению. Я выбрал «Крокетта»; он достаточно массивен, чтобы справиться с «Салливаном», и в него не встроено сложное оборудование, о котором надо заботиться. Оказалось, что мне трудновато набирать код на пульте, но я справился и щелкнул переключателем перехода.

Я никогда не мог привыкнуть к этой безумной паре секунд, в течение которых скоростной сканер снимает накопленную информацию с одной матрицы управления и записывает на другую, подключая ее к органическому мозгу между моими настоящими ушами, внутри холодного хранилища, в центре города. Все равно что нырять в океан ледяной тьмы, вращаясь, словно римская свеча. Каждая кроха информации проносится через сознание. Я был и «Аркаро», застывшим в кресле, и «Крокеттом», закрепленным на стойке в шкафу, и в то же самое время ощущал прилегавшие к черепу контакты, трубки жизнеобеспечения и холодную плиту подо мной в хранилище. Потом все это развеялось, я нажал на рычажок переключения, вышел из шкафа и почувствовал себя на миллион баксов.

Обмякший на стойке «Аркаро» выглядел паршиво с криво наклеенными фальшивыми бровями, зашпаклеванным сплющенным носом и правым плечом, задранным, как у Квазимодо. Поразительно, как он вообще смог доставить меня сюда. Я мысленно пообещал себе устроить «Аркаро» лучший ремонт, какой только можно получить за деньги. Это было самое меньшее, что я мог сделать. Потом я направился к входной двери.

Теперь «Салливан» получит небольшой сюрприз, когда я его отыщу. Проходя мимо зеркала в коридоре, я мимоходом погладил свою енотовую шапку, хлопнул по потайной панели, открывая замок, – и очутился нос к носу с четырьмя здоровенными копами, поджидавшими меня за дверью.

Конечно, на фоне других тюрем эта была роскошной, но мне там все равно не нравилось. Меня засунули в миленькую угловую камеру с ковром, выложенной кафелем кабинкой для смазки в углу и окном с роскошным видом на Гранйок в тысяче восьмистах футах внизу. На окне не оказалось решеток, но стена была слишком гладкой, такой, чтобы отбить любому человеку-мухе охоту лезть по ней.

Надзиратель посмотрел на меня и покачал головой. На нем был стандартный полицейский серв, туповатого вида изделие массового производства, нечто среднее между «Килдером» и «Трейси», а именно «Спенс». Я думал, что копы должны носить форму, но вид пары дюжин однояйцевых близнецов, болтающихся вокруг, вызывает странные ощущения, будто сервы – всего лишь роботы или вроде того.

– Так это ты и есть Барни Рамм? Хм. – Коп перебросил зубочистку в другой угол рта. – Тебя перемкнуло, приятель, что ты полез на четырех копов? Твоя страховка не покроет этот ущерб.

– Я требую позвать моего менеджера! – заорал я изо всех сил, но вышло не очень громко – из-за пинка в голосовой аппарат, полученного от одного из копов, которого я ухватил за ухо. – Вы не имеете права так обходиться со мной! Вы все ответите за этот незаконный арест!

– Уймись, Рамм. – Надсмотрщик махнул шокером в мою сторону, чтобы я не забывался. Я увернулся. От разряда из этой штуки мой нервный центр завязался бы узлом. – Ты пока что никуда не пойдешь, – заявил коп. – Комиссару Малони это не понравится.

– Малони? Комиссару Арены? А он тут при… – Я осекся на середине фразы, чувствуя, как на лице у меня застывает дурацкое выражение.

– Угу, – сказал коп. – А еще комиссару полиции. Похоже, Рамм, ты ему не нравишься.

– Эй! – Нехорошая мысль набирала обороты. – Вызов на дуэль – кто его оформил?

Коп с зевком заглянул в бумаги:

– Ща глянем… ага. Мистер Малони.

– Негодяй! Это незаконно! Меня подставили!

– Ты ударил его первым, так? – перебил меня коп.

– Ну да, но…

– Разве комиссар полиции не имеет права защищаться, как любой другой гражданин? Почему он должен терпеть хамство какого-то умника? Он что, не человек? Ты обошел его, и он теперь всегда будет вставлять тебе палки в колеса.

– Мне нужно выйти отсюда! – заорал я на него. – Вызовите Галли Фишбейна! Он внесет залог! У меня поединок на Арене меньше чем через четыре часа! Сообщите судье! У меня наверняка есть кое-какие права!

– Ты не пойдешь ни на какой бой через четыре часа. – Коп ухмыльнулся, как Сирс, отказывающий Робаку в выкупе его доли ^[3]. – Тебе повезет, если ты выйдешь отсюда до начала рождественских каникул, в сентябре.

– Если я туда не попаду, можешь начинать изучать разделы «помощь инвалидам». Потому что ты превратишься в инвалида, когда я надену двадцатитысячного «Карла Великого» и разберусь с тобой, тупой полицай.

Он прищурился так, что его зрачки превратились в игольные острия – дополнительное свойство, оплаченное из карманов налогоплательщиков.

– Угрожаешь, значит? – Голос его скрежетал, как щебенка под колесами. – Ты сбежал с дуэли, мужик. Для большинства людей одной этой проблемы достаточно.

– Я тебе устрою проблему!.. – начал было я, но выяснилось, что коп не договорил.

– Для крутого бойца, выступающего на Арене, у тебя кишка тонковата. Еще мы пришьем тебе сопротивление при аресте, порчу общественного имущества, драку с парой порядочных граждан, подглядывание в туалете и кражу из дамской уборной. Сегодняшний вечер ты проведешь здесь, приятель. И мно-ого других вечеров.

Он издевательски отсалютовал мне и удалился. Стеклянная дверь захлопнулась у меня перед лицом, когда я занес руку, чтобы вмазать ему от души.

Часы, встроенные в левое запястье, были разбиты вдребезги, как и костяшки. У этих гранйокских копов твердые головы. Я подошел к окну и посмотрел на солнце.

Похоже, сейчас около половины пятого. В восемь должно начаться главное состязание. Если меня там не будет, титул автоматически отдадут противнику. Противником был заезжий жулик, известный как Таинственный Марвин, Катастрофа-в-Капюшоне. Он всегда сражался в мешке из-под муки на голове. После сегодняшнего вечера он станет чемпионом в легком весе, головой в мешке и все такое, а я – закатившейся звездой под арестом. Мои счета заморозят, мой контракт разорвут, стоимость лицензии на серва для меня взвинтят. Будущее мое выглядит не лучше, чем у бутылки бурбона в баптистском приюте. Это конец. Они меня сделали. Хотя…

Я высунул голову и осмотрел стену внизу: совершенно отвесная, вплоть до бетонной парковочной площадки, которая с этой высоты казалась заплаткой на шине. Я почувствовал, как мои самоуправляющиеся системы пошли вразнос. Сердце застучало, как раздолбанный приводной вал, а горло сжалось, как кулак игрока в кости. Я никогда не любил высоту. Но с моим сервом, запертым в камере, – и со мной, запертым в серве…

Я сделал пару кругов по камере. Была одна идея, которую порой обсуждали мужики, дожидаясь своей очереди на ремонтной стойке: что, если устройство корреляции информации, изготовленное из пенопласта и клубка проводов, будет разбито вдребезги – уничтожено, – когда ты находишься в нем?