Книга Муж для ведьмы, страница 20 – Екатерина Кариди

Но сейчас она была в полнейшем раздрае. Настолько ошарашена всем, что какое-то время просто сидела за столом, не решаясь двинуться с места. Потом, конечно, опомнилась. Хотела встать, но тут подоспел мальчишка-разносчик с подносом — убирать со стола. А она в очередной раз поразилась, как этот парнишка успевает в одиночку тут носиться.

И тут Инне в голову пришла интересная мысль.

* * *

Все это время местный вышибала сидел как на иголках. За сегодняшнее утро он уже дважды пережил несколько неприятных минут. Сначала тот странный случай на лестнице, когда он так и не понял, что с ним произошло.

Потом появление инквизитора.

И тут уж у бывшего смотрителя заключенных был повод трястись за свою шкуру.

Прошедшей ночью он наведался в миссию, расспрашивал свои старых знакомцев из стражи, зачем к ним пожаловал столичный душегуб. А узнав, что магистр засел в хранилище и не выходит, не удержался, забежал на обратной дороге в порт. Да не с пустыми руками. Прихватил с собой кой-чего, пусть инквизитор «порадуется».

Тибальд надеялся, что досадную неприятность с драконом никто с ним не свяжет. Однако, увидев магистра Саварэ входящим в таверну, от страха взмок. Думал, что инквизитор явился по его душу. А тот принялся за ушлую девку.

В первый момент страху было поедено много, потом нахлынуло облегчение.

Ну все, отбегалась ведьма. Это было даже хорошо. Избавится от нее наконец и заживет как прежде. Ан нет, вывернулась наглая бабенка. Опять непонятное что-то.

А непонятное надо было выяснить.

Он решил подойти к стойке и застал уже самый конец разговора.

* * *

Нельзя было дольше рассиживаться, надо входить в ритм и продолжать работу. Инна наконец сделала над собой усилие, поднялась из-за стола и направилась к ожидавшему ее трактирщику. Кристоф тут же осведомился:

— Что хотел от тебя Саварэ?

Видно было, что старик волновался. Да она и сама не могла понять толком. Получалось, «для дачи показаний» инквизитор пригласил ее в кафе? Это еще как-то укладывалось в схему взаимоотношений с надзорными органами в ее мире. Но здесь? Она прокашлялась и проговорила:

— Насколько я понимаю, магистр хотел угостить меня пирожным.

Трактирщик некоторое время хлопал глазами, осмысливая. Потом спросил, понизив голос:

— А говорили о чем?

Ну-ну, подумала про себя Инна и выдала с таинственным видом:

— Спрашивал, правда ли почтенный Кристоф ест сладкое под одеялом один?

— А?!.. — старик аж отшатнулся.

Смеялась Инна долго. Кристоф сначала крепился, смотрел на нее обиженным взглядом. В конце концов тоже стал смеяться, вытирая тряпкой блестевший от испарины лоб.

Наверное, так выходило нервное напряжение. Только сейчас Инна почувствовала, что ее наконец начало отпускать. Правда, еще оставалось обещание инквизитора: «Вечером договорим». Но прежнего заливающего холодом страха уже не было. Сладкое сделало свое дело.

— А если серьезно, — сказала, отсмеявшись, Инна. — Дядюшка Кристоф, почему у нас в меню нет выпечки? Я пробовала, очень вкусно.

— Дык не заказывают мужики всякое такое, — хмыкнул тот, махнув тряпкой в зал. — Вон, сама посмотри. Это же вы, бабы, любите сладкое.

Ага, кто бы говорил. Однако Инна кивнула.

— Верно. И это большой минус. И, кстати, почему среди наших посетителей почти не нет женщин?

Кристоф развел руками.

— Не заходят они к нам.

Конечно, они не зайдут, подумала Инна. Одни мужики. Жрут конвейером, галдят, выражаются. Настоящий вертеп.

— Вот в этом все и дело, — начала она, оглядываясь по сторонам. — Убраться тут надо. Подновить побелку, вон, потолок уже черный. Занавесочки повесить, скатерки…

— Какие скатерки? — зыркнул на нее старик. — Они же об них руки вытирать будут! Живо зас… Жиром вывозят.

Но Инна его не слушала.

— Нанять девушек посимпатичнее, чтобы разносили еду, приодеть в одинаковые платья. Фартучки накрахмаленные всем. Будет как униформа…

— Э! Э! Э! Ты чего! — замахал руками Кристоф. — Меня же бабы местные побьют! Скажут, что мы тут специально мужиков сманиваем.

— Ах-ха! А мы их сладким! Подавать выпечку, конфеты, деликатные напитки. Отдельные столики, мороженое специально для женщин. К нам будут заходить приличные горожане семьями.

— Моро… — что?

Трактирщик так и застыл с отрытым ртом. Потом отмер, стал, отдуваясь, вытирать тряпкой красное лицо.

— Ну ты, это…

И погрозил ей пальцем. А потом склонился к ней близко, и его как прорвало:

— Это ж не здесь, не в этой дыре! Сюда ж кто придет-то? Надо филиал открывать в центре, поближе к рынку. Там народу больше толчется! Но это ж надо к бургомистру, землю в аренду просить. И с миссией согласовывать. И-и-ех!

Сообразив, что выложил все свои тайные мысли, Кристоф опомнился, оглядел цепким взглядом зал и уже другим тоном проговорил:

— Значит так, племянница, мысля твоя хорошая. Но это потом.

Инна решила не гнать коней. Понятно, что мысль еще должна отстояться и прижиться, чтобы тот считал ее своей. Главное было заронить зерно. Она пожала плечами:

— Хорошо, дядюшка, как скажете. Потом так потом.

Повязала передничек и хотела уже занять свое место за стойкой, как откуда-то сбоку от нее возник Тибальд. Физиономия перекошена. Уставился на нее с таким подозрением, будто она как минимум сперла его любимые носки.

— Это вы сейчас о чем?

Инна уже хотела ответить, но тут вмешался Кристоф. Взглянул на нее выразительно и выдал:

— На рынок сегодня раньше пойдете. А я тут как-нибудь сам. Ну и… место присмотри там. Ну, ты поняла.

Полез в кассу, вытащил оттуда два золотых и сунул ей в руку.

— На вот, на булавки тебе. Все, идите.

* * *

У Тибальда был шок.

Он те золотые словно от своего сердца оторвал. Еле сдержался. Ибо, на фига! На фига бабе на булавки столько давать?! Серебрушку раз в полгода, и хватит. А столько свободы!

Подумаешь, цаца! Туда ходи, сюда ходи… Денег ей… Нееет, совсем выжил из ума кум Кристоф! Околдовала его ведьма, околдовала.

Только сунулся к нему, сказать, что не надо так. Неправильно это. Так старый ему выдал:

— Ты это. Девке не мешай. Рядом будь. Если она чего скажет, делай.

Что?! Хотелось ему сказать. Что?! Ему еще быть у нее на побегушках?

Теперь необходимость во всем потакать ушлой девке воспринималась сродни личному оскорблению. Однако Тибальд промолчал и, недовольно сопя, отправился с ней на рынок.