Онлайн книга «Мальчишка в нагрузку»
|
Серега Мебель ничего не сказал. Он молча пытался приставить один драный кусок к другому. Ничего, конечно, не получалось. Но Мебель не сдавался. Он притащил тюбик клея и кисточку, нарезал простую белую бумагу на ленты и старался склеить испорченный фонарь, пыхтел, изредка ругался сквозь зубы. Но работал. Генку позвали на сцену. И Жужа приняла решение. Не говоря ни слова, она взяла со стола портновский метр, ручку и тетрадный листок, присела рядом с трудолюбивым Серегой, обмерила многострадальный фонарь и записала все его параметры. – Серега, ты, это, не парься, – сказала она Мебели. – Брось. – Жалко же, Жека, – вздохнул Серега. – Только тут уже ничего исправить нельзя. А Генке я в бубен уже дал. За то, что он тебя подставил. – Делать нечего?! – возмутилась Жужа. – Я с Генкой… Ну, сам разберусь! – Да ладно… – Не ладно! Он же и тебя подставил тоже. Вот и считай, что ты ему за себя в бубен дал! – Жужа вскочила и, подхватив листок со своими замерами, помчалась к выходу. – Да я сам подставился… – пробормотал Серега. – Да и за себя бы я в бубен не стал бы давать… Да ну… Но Жужа этого уже не слышала. – Знаешь, Жужа, а про тебя девчонки в театре сказали, что Коломийцев – придурок. Представляешь? – на следующий день в школе сообщила Жуже Наташка. – А ты? – В то время, как простодушная Наташка передавала ей эту информацию, Жужа зевала. И ее сладкий зевок оборвался на самой середине. – А я ничего, – спохватилась Наташка. – А ты правда со Стивом на улице курила? – Нет, – ответила Жужа, удивившись. Наташка не отставала: – А вы с ним как мальчики теперь дружить будете? – Это как? – Жужины глаза слипались. Очень, очень ей спать хотелось… – Ну, танцевать, например, на «Огоньке» с ним не будешь ведь, да? – На каком «Огоньке»? – Коломыя, ну ты темная! – Наташка картинно махнула пальцами с длинными фиолетовыми ногтями. – В театре в конце каждой четверти устраивают такой «Огонек». Дискотека, концерт с номерами… Как его, черта, называют-то?.. «Капустник», вот! Потом еще игры разные для мелких, конкурсы, подарки… Там все по-серьезному. – Понятно, – кивнула Жужа и улеглась на парту. Сегодня она была в парике, но каком-то таком незатейливом и невзрачном, что многим, и особенно учителям, казалось: наконец-то этой девочке надоело выпендриваться, и она без всякой тюбетейки и платка в школу пришла… Парик был старым, искусственным, а потому кусался и спать Жуже не давал. Пришлось подняться и слушать Наташку Кривцову. – Ну так ты не ответила! – добивалась Наташка. – Если тебя Стив будет приглашать, ты же ведь не пойдешь. – Куда приглашать? – Жужа!!! На танец! – воскликнула Наташка. – Не тупи! – Сама не тупи, Кривцова, – усмехнулась Жужа. И, оглянувшись на одноклассников, которые мотались туда-сюда по классу в ожидании начала урока, зашептала: – Если я Женя Коломийцев, то, значит, меня Степка приглашать просто не будет. Что он, дурак – пацана приглашать. – Это да… – мелко-мелко закивав, согласилась Наташка. Напоминала она сейчас умную курицу – и Жуже очень захотелось ее разыграть. – Так что, мадемуазель Кривцова, обломитесь насчет Степки: все танцы будут мои! – То есть что же – все-таки вы будете мальчик с мальчиком танцевать? – ехидно заметила Наташка. – Почему? – удивилась Жужа. – А потому, что все танцы, говоришь, будут твои, – пояснила Наташка. – И что типа обломись, Кривцова, насчет Стива… Жужа засмеялась. – Наташка, ну и балдень же ты! Все танцы будут мои потому, что я ТЕБЯ стану приглашать. Тебя, и больше никого, на каждый танец. Из вредности! Так что не удастся тебе ни с твоим Стивом, ни с какими-нибудь другими мальчишками поплясать! Наташка опешила. – А ведь правда… Жужа показала ей язык. – Слушай, Жужа, нет, так не надо, – заволновалась Наташка. Ей уже нужно было покидать Жужину парту – в класс пришла учительница. Но и договорить, выяснив вопрос до конца, надо было обязательно. – Не нужно, не приглашай меня, ладно? Меня девчонки запозорят… Ты как мальчик не особо котируешься в театре. То есть я с другими ребятами хочу танцевать… – Приглашу! – Не надо! – Сударыня, позвольте ангажировать вас на тур вальса… – веселилась Жужа, пропуская мимо ушей, что она не котируется – пусть даже и всего лишь как мальчик. – Ну Жужа! – Хе-хе!.. – Девочки! Садитесь по местам, был звонок на урок! – Учительница прервала драматический диалог Наташи и Жужи. Жужа любила всех разыгрывать, не думая о последствиях. А у Наташи на этот театральный «Огонек» были очень большие планы. – Коломийцев? Женя? Это ты? – Виктория Кирилловна глазам своим не верила. – Это ты сделал? Перед ней на сцене, привешенный вверху за металлические крепления колосников, покачивался большой цилиндрический белый фонарь – очень легкий, почти прозрачный… – Ну надо же – он смотрится еще лучше, чем бумажный! Женя, но как ты его сделал? – восхищалась Виктория Кирилловна, вытащив Жужу из зрительного зала. – А с чего вы взяли-то, что я? – буркнула Жужа, пряча удивление. Хотя быстро поняла, что догадаться было несложно: раз и Мебель, и Генка отказывались признать свое авторство, значит, остается она – в смысле Женя Коломийцев. …Всю ночь Жужа лепила новый фонарь взамен испорченного ею. Стараясь, чтобы он был похож на старый и формой, и размерами. Рисовой китайской бумаги у нее не было, и девочка приспособила для своего изделия тонкую накрахмаленную марлю. «Фиг порвешь такую марлю! – подумала она, пробуя тряпичный бок фонаря на разрыв. – Вот и хорошо, дольше прослужит». Поэтому-то ей и спать в школе хотелось, поэтому она и ушла сегодня бессовестно с классного часа. Прибежала домой, схватила фонарь и умчалась в театр. И только у самого входа, увидев, как Серега Мебель и его сестра заходят в дверь, вспомнила: а переодеться-то?! А Женей Коломийцевым нарядиться? Вот ведь проклятый склероз!!! На первой космической скорости, не разбирая дороги, понеслась девочка домой. Впрыгнула в штаны – трубы с парохода, скинула паричок, напялила балахон, капюшон его на самые глаза натянула. И вернулась во Дворец детского творчества. Повесила этот фонарь на сцене. А дальше… дальше Виктория Кирилловна обрадовалась. И все принялись Женю-мастера поздравлять, хвалить. Даже Генка дружески по плечу шарахнул – стыдно, видать, гаду все-таки было… |