Онлайн книга «Попаданка ледяного дракона»
*** За вчерашнюю истерику стыдно. Нашла у кого искать помощи: у того, кто сам практически в бегах. Глупо на Сарана надеяться: ему выгодно сдать меня властям. Но вчера так не казалось, и я цеплялась за Сарана, бормотала бессвязные глупости о том, как мне одиноко, а он просто гладил по волосам, обнимал… Да, расслабилась я с ним неоправданно. Но столько заботы было в простом сочувствии, в том, что он не сказал на мои слёзы «Заткнись, развела тут», не ушёл, а помог искупаться, накормил, не донимал расспросами, уложил спать. Теперь мучительно стыдно и страшно: кто захочет коротать время с истеричкой? На кухню я спускаюсь в уверенности, что Саран сбежал, но он, одетый в одни штаны, нарезает окорок и сыр. Поднимает на меня странный взгляд. В тусклом свете очага его глаза кажутся тёмными. В установленной на решётке сковороде шкварчат ломтики окорочного сала. На столе – яйца и пучки трав. – Принц – и умеешь готовить? – прислоняюсь к косяку. В свете огня волосы и белая кожа Сарана приобретают медный оттенок. Он кажется ненастоящим. Слишком эффектным для живого существа, возвышенным. И чёрный мерцающий ошейник с наручниками выглядят сущим кощунством. – Я не всё время проводил во дворце. – Саран, прихватив со стола яйца, отступает к огню. – Да и во дворце умение готовить не лишнее. – У вас нет слуг? – я помню историю: некоторые короли были так бедны, что сами занимались хозяйством. На жилистой спине Сарана чётко проступают мышцы. Просто модельная красота. – У нас много слуг. – (Кухню наполняет шипение упавших в сковороду яиц). – Просто иногда им приказывают не кормить кого-то определённого. Но не кормить – значит не готовить и не подавать, а если наказанный берёт продукты и готовит сам… – Строгое воспитание? – Я понимаю твои переживания: моя семья тоже не испытывает ко мне нежных чувств. И от этого бывает одиноко. Было, пока не появилась ты. – Если хочешь сделать из меня Золушку, то это я должна готовить, – усмехаюсь нервно: ну не могу серьёзно воспринимать его предложения жить вместе. – Что такое «золушка»? – Саран оглядывается. Пламя очерчивает его скулу, волосы… хорош, зараза, просто загляденье! – Девушка, которая вышла замуж за принца. Но сначала она много работала. – Ты слабее меня, значит, заботиться о тебе должен я, а не наоборот. Он определённо меня умиляет! – Ты дракон, – напоминаю сурово. – Это не проблема, если доберёмся до родового артефакта. Проблема в том, что добраться до него сложно. А, ну вот и начались трудности: денег на свадьбу нет, паспорт потерял, мама против, давай сначала поживём вместе… Спорить не хочется, я лишь спрашиваю: – Помочь чем-нибудь? – Ты умеешь печь хлеб? – Нет. – И я не умею, – Саран снимает сковороду с огня и водружает на стол. Все желтки в яичнице целенькие, аккуратные. Что-то мне подсказывает, что голодовкой его наказывали часто. А принц-то мятежный… Или родители у него ничего не понимают в воспитании. *** С посторонним человеком ужиться в одном пространстве бывает тяжело, а тут целый дракон, в них я не понимаю от слова совсем. Как с Сараном жить будем? Мучаясь этим вопросом, поднимаюсь в библиотеку. Замираю у двери… Шеи касается дыхание. Вздрогнув, оборачиваюсь: Саран стоит рядом. Глаза кажутся чёрными – так сильно расширены зрачки. – Ш-что… я не слышала, как ты подошёл. Правда не слышала, он ходит бесшумно. Саран тяжело дышит. И смотрит. Смотрит… Моё дыхание изменяется в такт его дыханию. Сердце стучит быстрее. Грудь ходит ходуном. Я с шумом втягиваю воздух, а по телу разливается тревожная тяжесть. Покалывает кончики пальцев… Тяжесть перекатывается по мышцам, скапливается внизу живота. Вдоль позвоночника будто проводят горячей рукой. Только за спиной никого нет, и Саран меня не касается. Просто смотрит… И это сводит с ума. В голове гудит, мысли и ощущения смешиваются. Я почти рада, что Саран шагает ко мне и обнимает, иначе бы упала. Его дыхание холодом пробегает по скуле, шее. Я задыхаюсь. Резкое, болезненное возбуждение сковывает меня, ослепляет и оглушает. Прикусив основание моей шеи, Саран оттягивает кожу зубами. Останавливается и поглаживает спину: – Тело слабое. Ещё слабое… Он рывком поднимает меня на руки. Голова кружится. Всё кружится! И только когда платье на мне трещит от рывка, я, наконец, вижу над собой балдахин и осознаю, что мы уже в спальне. Платье рвётся с громким мучительным треском, а я даже возразить не могу – всё тело налито свинцом, и желание делает каждое прикосновение чувственным, дразнящим: когтей, пальцев, сползающей ткани. Что со мной? Неужели Саран чем-то опоил? Он ложится рядом – как тогда, в неизвестной гостинице в день нашего знакомства. И разглядывает меня. Скользит пальцами по груди, по часто вздымающемуся животу. – Что ты, – голос сиплый, я с трудом выталкиваю слова, – со мной сделал? – Ты меняешься, – Саран улыбается. – Созреваешь… Я бы засмеялась, не будь так страшно! Как меняюсь? В каком смысле созреваю? Для чего? – Даже без помощи артефакта, – Саран склоняется к шее, выдыхает, – ты уже откликаешься на меня… Наконец удаётся поднять отяжелевшую руку. Я упираюсь в плечо Сарана. – Остановись… Он перехватывает мою ладонь, целует, и мурашки разбегаются по коже. Хочется закрыть глаза, забыться в прикосновениях, лежать с ним. Это не похоже на действие афродизиаков, каким я его представляю, тут иная чувственность: почему-то кажется, что Саран мне умопомрачительно близок, будто продолжение меня, и что ему можно довериться. – Чем ты меня опоил? – прижимаюсь к нему, и его прохладные пальцы игриво, нежно, трепетно скользят по спине, поглаживают между лопаток. – Я тебя не поил, – сипло шепчет Саран. – Ты сама… укусила. И теперь ты моя, а я твой… навсегда. «А такое бывает?» – хочется спросить, но мысли уносятся дикими птицами, растворяются в ласке поцелуев, касаний, смешавшегося дыхания. Не хочется ни бежать, ни прятаться, ни думать об осторожности, и я льну к Сарану, прикусываю его губы, царапаю жилистые мышцы – лишь бы острее ощутить, что он здесь, рядом. Он скользит языком по шее – раньше не понимала, как это может нравиться, а теперь меня всю выгибает от удовольствия, мелкая дрожь пробегает по телу до кончиков пальцев. Губы, зубы, язык – не знаю, что коснётся меня, но каждый раз это вспышка ощущений, помогающая вытравить из головы здравый пессимистичный смысл… Пальцы путаются в волосах Сарана, я хрипло дышу, вздрагиваю. Остатки платья разрываются. Полное физическое обнажение. Откинувшись на спину, закрываю глаза и тут же осознаю, что хочу видеть, как Саран целует и ласкает меня. Мысль о зеркале, в котором отражалось бы каждое его движение, заводит так сильно, что внизу живота зарождается судорога – это настолько неожиданно, что я снова зажмуриваюсь, прислушиваясь к ощущениям, но они не успевают вылиться в большее. |