Книга Красная королева, страница 49 – Хуан Гомес-Хурадо

– Да. Знаю.

– Сколько еще людей об этом знают?

– Габриэль и я. Наш начальник. И экономка семьи Труэба. Это она зашла в гостиную и обнаружила мальчика.

– И тут же позвонила вам. А вы позвонили вашему начальнику.

Томас кивает.

– У меня как раз заканчивалась смена.

– Разве это нормально? – спрашивает Джон. – Разве нормально, что прислуга звонит вам, а не в полицию?

Томас пристыженно молчит. Лицо залилось краской, руки хватаются за чашку, как за спасательный круг.

– Томас, – мягко говорит Джон, побуждая его продолжать.

– В этом районе все иначе. Это надежное место, застройщики позаботились о том, чтобы кто угодно не смог сюда въехать. Происхождение денег у жильцов должно быть предельно ясным и прозрачным. Сюда хотели заселиться русские и колумбийцы. Им отказали. Но как бы там ни было, здесь живут особые люди. С особыми потребностями.

– Здесь бывали раньше инциденты?

– Таких серьезных не было. Даже близко. Но распоряжение нам давали всегда одно и то же: помалкивать.

– И на этот раз тоже.

– Мне платят не за то, чтобы я встревал в такие дела.

Конечно, думает Джон. За это платят мне. Платишь ты и все наши сограждане.

Джон молчит. Говорить это незачем. Да и потом: уж кому, как не ему помнить о двадцать четвертой статье Конституции ^[28]?

Я становлюсь циником, думает Джон. И ему, конечно, все равно. В этом и суть.

Главное – найти Эсекиэля.

– Был ли кто-нибудь в тот вечер на вилле Лос-Лагос?

– Нет. Дом остается закрытым, с тех пор как закончили его строительство, месяцев шесть-семь назад. Они практически сюда не приезжают. Я слышал, что они живут в городе.

– Они не собирались переезжать?

Томас качает головой.

– Обычно жители здесь устраивают торжественное новоселье, когда въезжают в новый дом. И мы, конечно, всегда в курсе. Если приглашают сто человек, у нас всегда заранее есть список из ста имен и номеров машин. Чтобы нам знать, кого пропускать.

– И вы не видели здесь никого из их семьи?

– Я в свою смену никогда их не видел. Но я начинаю в восемь вечера и заканчиваю в восемь утра. Как-то раз приезжала ассистентка с дизайнером, вроде бы они хотели поменять пол на кухне, потому что хозяевам не подошел цвет. Они приехали очень рано, поэтому я помню.

Иметь в распоряжении дом за двадцать миллионов евро и даже порога его не переступить. Вот что значит всемогущество.

– А уборщицы? Часто приходят?

– Каждый день, – отвечает Томас. – Дом всегда должен быть чистым, хоть там никто и не живет. Они приходят в семь утра, а во сколько уходят – не знаю. Думаю, в три, здесь это обычный рабочий день.

– Хорошо. Вернемся в тот вечер. Было ли что-то необычное? Что-то, что привлекло ваше внимание?

– Нет, боюсь, что нет.

– Ладно, – говорит Джон. – Я так полагаю, у вас есть список всех, кто въехал и выехал за вашу смену. Мне нужно посмотреть его и записи с камер.

Система видеонаблюдения, оказывается, просто чудо. Настоящее высокотехнологичное произведение искусства. По всему периметру Ла-Финки расположены датчики движения.

– Но они, конечно, выключены, – говорит Томас. – А иначе бы они срабатывали постоянно. Из-за кроликов.

Кроме зоны отдыха и других комнат для персонала, в подземном помещении есть кабинет видеонаблюдения. Десять мониторов попеременно показывают изображения с сорока камер. И еще два монитора на столе, один из них для получения информации, передаваемой датчиками движения (выключен, как и сами датчики).

– Здесь так много кроликов?

– Безумно много. Тут раньше было поле.

– Только вот нам это вряд ли поможет.

– Эта система – излишество. Нам не нужны эти датчики движения. У нас есть инфракрасные. И когда они срабатывают, мы просто видим это на экране и барабанные перепонки у нас не лопаются. К тому же они так отрегулированы, что не реагируют на то, что весит меньше двадцати килограммов.

– Но в ту ночь инфракрасные датчики не сработали.

– Боюсь, что нет. Система не заметила в ту ночь никакого вторжения.

– Все камеры направлены наружу, за пределы Ла-Финки, не так ли? – спрашивает Антония, которая все это время молчала.

– Конечно. Все улицы внутри района частные. Здесь снимать нельзя.

– Значит, единственная запись, которая нам нужна, – это запись с камеры у въезда.

– Будьте добры, поставьте эту запись, Томас, – говорит Джон и, пока охранник ищет на жестком диске соответствующий файл, поворачивается к Антонии: – А остальные почему нет?

– Если бы Эсекиэль перепрыгнул через ограждение с трупом Альваро, инфракрасные датчики бы сработали.

– А если система дала сбой?

Антония пожимает плечами.

– Здесь сорок камер, и на просмотр записи с каждой из них уйдет по пять-шесть часов. Нам тогда придется десять дней не спать, не есть и вообще ничего другого не делать, только смотреть в экран.

– У нас нет столько времени, – говорит Джон.

У Карлы нет столько времени.

– Поэтому будем делать ставки. Согласно Агуадо, жертва умерла между восьмью и десятью часами вечера.

– Мы также знаем, что он переместил тело. Так что начнем с восьми вечера.

Антония просит Томаса включить запись на всех десяти мониторах, но отмотать ее на разное время. Верхний левый монитор начинает показывать запись с восьми вечера, следующий с девяти, и так далее. Последний начинает с пяти утра.

Получается так:

– Каждый раз, когда на экране будет появляться машина, мы будем останавливать запись и проверять номерные знаки в списке въехавших, – объясняет она.

– Хорошая идея, – говорит Томас. – Вместо десяти часов потратим на просмотр лишь час.

Но времени они тратят гораздо больше, поскольку каждую увиденную машину приходится проверять, а это не быстро. Да и машины въезжают десятками, особенно между восемью и одиннадцатью вечера.

Они ищут что-нибудь странное. Что-нибудь необычное. Но ничего не находят. За исключением пары такси и нескольких «уберов», все машины принадлежат жителям района, либо их друзьям, которым въезд разрешен. По идее, следовало бы проверить всех въезжающих поименно, но для этого нужно иметь в запасе несколько дней и много персонала.