Онлайн книга «Мысли узника святой Елены»
|
CXLIII Говорят, будто мое падение обеспечило спокойствие Европы; но при этом забывают, что именно мне она обязана своим покоем. Я направил корабль революции к его конечной цели. Нынешние же правители пускаются в плавание без компаса. CXLIV Английское министерство покрыло себя позором, завладев мною. Я был крайне удивлен, прочитав в газетах, что стал пленником. На самом же деле я добровольно ступил на борт «Беллерофонта». CXLV Когда я писал принцу-регенту, прося его о гостеприимстве, он упустил прекрасный случай снискать себе доброе имя. CXLVI Все в этой жизни есть предмет расчета: нужно держаться середины между добром и злом. CXLVII Легче создавать законы, чем следовать им. CXLVIII В единстве интересов заключена законная сила правительства: невозможно противиться им и не наносить при этом себе же гибельный вред. CXLIX Союзники доказали, что не я был им нужен, но мои трофеи и слава Франции; вот почему они наложили на нее контрибуцию в семьсот миллионов. CL Конгресс – это выдумка, используемая дипломатами в своих целях [318]. Это перо Макиавелли в соединении с саблею Магомета. CLI Меня огорчает слава М[оро] [319], который нашел смерть в рядах неприятеля. Если бы он умер за родину, я завидовал бы такой судьбе. Мне ставили в вину его изгнание; так или иначе – ведь нас же было двое, тогда как нужен был только один. СLII Я дал французам Кодекс, который сохранит свое значение дольше, нежели прочие памятники моего могущества. CLIII Плохо, ежели молодые люди постигают военное искусство по книгам: это – верное средство воспитать плохих генералов. CLIV Смелые, но неопытные солдаты – это наилучшая предпосылка для победы. Добавьте им по чарке водки пред тем, как отправить в бой, и вы можете быть уверены в успехе. CLV Люди делают хорошо лишь то, что делают сами; я наблюдал это не раз в последние годы своего царствования. CLVI Итальянская армия была ни на что не годным сбродом, когда Директория назначила меня командующим: у армии не было ни хлеба, ни одежды; я показал ей миланские долины, приказал выступить в поход, и Италия была завоевана [320]. CLVII После побед в Италии я не мог вернуть Франции ее королевское величие, но принес ей блеск завоеваний и язык, которым говорят подлинные государи. CLVIII Пруссия могущественна лишь на географической карте, политически же и нравственно это самая слабая из четырех великих держав, кои диктуют ныне законы всей Европе. CLIX Всякое значение Испания уже потеряла: у нее не осталось более ничего, кроме инквизиции, да прогнивших кораблей. CLX Иго англичан не по вкусу ни одной нации. Народы всегда страдают под властью этих англичан. CLXI Приготавливаясь к экспедиции в Египет, я не собирался лишать престола великого султана. По пути туда я уничтожил дворянство Мальты, хотя до этого ему удавалось сопротивляться силам Оттоманской империи. CLXII Я никогда не видел такого одушевления, какое обнаружил французский народ при моей высадке во Фрежюсе. Все говорили мне, что сама судьба привела меня во Францию, и в конце концов я сам тому поверил. CLXIII Если бы я хотел быть только вождем революции, то моя роль скоро оказалась бы сыгранной. Но благодаря шпаге я стал ее повелителем. CLXIV Я побился бы об заклад, что ни император России, ни император Австрии, ни король Пруссии не пожелали бы стать конституционными монархами, но они поощряют к тому мелких государей, ибо хотят, чтобы те оставались ни на что не годными. Цезарю легко удавалось покорить галлов только потому, что последние всегда были разобщены под властию представительного правления. CLXV Самое важное в политике – следовать своей цели: средства ничего не значат. CLXVI Нидерланды – всего лишь российская колония, где действует британское исключительное право. CLXVII Политическая система Европы внушает жалость: чем больше ее изучаешь, тем более опасаешься гибельных последствий, к которым она приводит. CLXIII В Европе мое последнее отречение так никто и не понял, ибо действительные его причины оставались неизвестными [321]. CLXIX У меня никогда не было сомнений в том, что Т[алейран] не поколебался бы приказать повесить Ф[уше]; но, кто знает, может быть, они пожелали бы идти на виселицу вместе. Епископ хитер как лиса, его же собрат – кровожаден как тигр [322]. CLXX Самоубийство – величайшее из преступлений. Какое мужество может иметь тот, кто трепещет перед превратностями фортуны? Истинный героизм состоит в том, чтобы быть выше злосчастий жизни [323]. |