Книга В тени Холокоста. Дневник Рении, страница 51 – Рения Шпигель

Ничего, дни проходят. Они все одинаковые. Угнетена мыслями, ожиданием, бездельем… Они проходят, я сижу дома и думаю, думаю, с ума схожу от думанья. Я толстею. Стала огромная, как бочка. Омерзительно. Написала маме поздравительную открытку. Видела Ержину, у нее два сына. Мыслимо это? Мы с Норкой делаем альбом, то есть его делает Норка, я помогаю, и мне это приносит такую радость, такое удовольствие, что я готова этим заниматься целыми днями. Даже не хотелось видеть З. Просто делать этот красивый альбом. А потом… кто знает, может быть, его можно будет опубликовать?

Хочу кое-что сказать о Зигмунте. То, что меня беспокоит. А именно – я не ненавижу его, но и не люблю. Может быть, это не так, может быть, это только временно, а я поклялась, давала торжественные обещания. И я обещала продержаться через всю войну, но я не знаю, как это случилось и откуда это пришло, но это есть. Могу я это отрицать? И я даже не могу ему об этом сказать, что… что меня к нему больше не тянет, я сыта по горло всем «этим», и я снова остаюсь со стихами, с вами, мамочка, Нора, такими неземными существами. И, знаешь, временами что-то происходит, и тогда высвечиваются все недостатки и создают что-то вроде неприязни – усталость. Почему? Каким образом? Не знаю. Ох! Если бы я ненавидела, но нет, не то, я не ненавижу, я безразлична к этому. Так почему, почему я каждую ночь молюсь о мечте. Тоже не знаю. Знаю одно – мне нужна работа, физическая или умственная, работа вне дома – занятие! У меня в голове много «стихотворных» идей. Ты не знаешь, что этот вопрос случайно превратился в самый настоящий комплимент.

Альбом получается замечательный, ах, альбом очень пригодился, а он… нет, нет, не скажу.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Ах, у меня такое желание писать стихи, так хочется писать и писать всегда.

Или, может быть, потому что я не покорилась Твоей защите. Думаю и верю, хотя верить трудно. Вчера пальто, шубы, воротники, нарукавники, шапки, ботинки отбирали на улице. И теперь новое положение, что под страхом смерти запрещается иметь дома хоть клочок меха. Так жаль Дидо, больше, чем всех нас. Но тогда о чем сожалеть – о мехах или о тех теплых, сердечных отношениях, которые рассеялись и исчезли.

Я неделю не виделась с Зигу и должна признаться, что была довольна, меня это немного излечило от мании преследования. Но… через неделю он пришел, то есть нанес мне официальный визит (в пальто), и вообще произвел впечатление исполнения долга. Ужасно не это, он зашел, потому что должен был, но предпочел бы не приходить, и было бы в тысячу раз лучше, если б не приходил. Не вдаваясь в детали, только инстинкт подсказывает мне, что… ну, ты, наверное, знаешь.

Другое, что меня слегка смущает, это то, что он врет. Я никогда не представляла себе, чтобы человек, которого я уважаю, мне врал. Это отвратительно, и я этого не понимаю. Это было мелкое, бессмысленное вранье, ну и что? Ну и ничего. Но сегодня меня слезы душили от злости. Я знаю только одно лекарство от таких напастей, возможно, я его применю! Да, да, подожди немножко. О, от этого больно – значит, я люблю.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Итак, прошел год с тех пор, как я записала: «Уйдите, печали, слезы и потрясения». А сегодня, сегодня все совсем по-другому, сегодня я на год старше, на год больше пережила и, может быть, немного повзрослела, но не очень. Ненамного больше я умею делать.

Я помню было представление, было весело, Рысек был в отличном настроении. Сегодня я тоже встретила Рысека, как он изменился по сравнению с прошлым годом. Он зажался, мех с него сорвали, он проводит дезинфекцию больных против тифа, но все еще болтает и рассказывает свои небылицы.

Видела Польдека, он вез на телеге какой-то труп.

Получила письмо от Норы, такое сердечное и теплое. О да! Здесь все наладилось, все встало на место, мы стали ближе и понимаем друг друга, нас соединяет дружба. Один год, а как все изменилось, не знаю, что принесет следующий? И как знать, о чем я буду писать в будущем году? Будущий год и год назад… А сейчас я стою на границе и… Я благодарна году уходящему за то, что выслушивал мои жалобы, и прошу новый быть благосклонным. О Боже, пусть так сбываются все мечты! Я видела маму, что-то было с Зигу и что-то началось в политике. Так что этот год, который закончится через полтора часа ^[82], исчезнет и сорвет один цветок из моей жизни. Это был год, переполненный любовью. Все, слезы, вздохи, взрывы гнева, ревность – все это вырастало из одного чувства. А ты, рождающийся Новый год, ты будешь сочувствовать сердцам Амура? В конце концов, ты молодой. Ты тоже умеешь любить. А если хочешь, чтобы и тебя любили, чтобы люди прощались с тобой с сожалением, а не со вздохом облегчения, если хочешь войти золотыми цифрами в мировую историю и венком из цветов в сердца людей, заслужи это. Принеси ветвь мира в этот стонущий, воюющий мир и успокой его, как бурное море волшебной палочкой. И позволь мне все еще любить того, в кого я влюбилась, и чтобы меня любили. Сделай так, чтобы люди, разлученные войной, соединились в благословенном покое. И верни родителей детям и мне мою мамочку. Вообще, это продолжение моих мечтаний. Пусть они продолжаются, каждое из них – маленькая частичка камина, «королевского каприза». Ты поймешь, и я пойму. А завтра я буду приветствовать тебя на новой странице, хотя, возможно, завтра будет происходить только плохое, но год будет Новым, он будет полон надежд целых долгих 12 месяцев. Так что, прощай, старый год, с благодарностью и признательностью за те первые поцелуи любви, за материнскую ласку, за дружбу, за все хорошее и плохое.