Книга Дракон коварный, одна штука, страница 68 – Анна Гаврилова

Нежный объявился в общих помещениях только к обеду. Мы столкнулись на той же кухне, нашем излюбленном месте встреч.

Выглядел кадет не очень, лицо помятое, глаза красные, голова втянута в плечи, а сам согнулся в три погибели и идёт еле-еле. Отдельный штрих – запах. От Эстаса пахло чем-то неестественным. Что-то точно было не так.

Увидав меня сидящим с отчётами и чашкой чая, малёк заметно позеленел и пробормотал:

– Здрасти.

Я отложил бумаги, откинулся на спинку стула и спросил холодно:

– Что с тобой?

– Нет, – ответил Харринтер. – Ничего.

Ничего-то ничего, но напоминало отравление. И чем он мог отравиться? Впрочем, учитывая как тут готовят, вариантов много.

– Проводить тебя в лазарет?

Нежный мотнул головой и выдохнул:

– Спасибо, обойдусь.

Этот его исполненный страдания хрип вызвал смешанные чувства. С одной стороны возникло привычное желание придушить, а с другой… придушить я не мог потому, что испытывал ещё более жгучее желание защитить.

Ну вот. Стоило тратить несколько часов на медитацию, освобождая разум и расслабляя тело? Стоило бороться за душевное спокойствие? Если Нежный одним своим вздохом всё разрушил.

– Тебе всё-таки нужен лекарь, – сказал я, поднимаясь.

Харринтер среагировал неожиданно – в его глазах мелькнула паника.

Боится показаться лекарю? Но почему?

Я заломил бровь и уже собрался спросить, как наш тет-а-тет был нарушен. В кухню ввалился Брумс – сначала замер, для парня встреча точно была внезапной, а потом заметил Эстаса и…

Его нелюбовь к Нежному секретом не являлась. Брумс был одним из немногих, кто всерьёз поверил в ту чушь про жульничество, заработав от меня десяток штрафных баллов за отсутствие мозгов.

Ещё он был единственным, кого так сильно перекашивало при появлении на горизонте Харринтера, и сейчас Брумс отреагировал обычно. Я всегда относился к его мимике спокойно, а сегодня задело:

– Кадет, какие-то проблемы? – спросил я ровно.

Парень вздрогнул, побледнел и проблеял, что проблем нет, но после нового взгляда на Эстаса что-то в нём изменилось. Уши резко вспыхнули, челюсти сжались, кулаки тоже…

Я сложил руки на груди и потребовал:

– Если есть что сказать – скажи. Если нет, то тебе лучше покинуть отбор. Я против немотивированной агрессии в своей школе.

Теперь Брумс покраснел весь, целиком, а Нежный скукожился ещё больше. Реакция Эстаса была очень интересной. Я подобрался и напрягся – между этими двумя точно что-то есть.

– Ну?

Брумс судорожно вздохнул, потом выпрямился и выпалил:

– Помните тот скандал с «танцующими леди»? Когда некто, – это слово парень издевательски подчеркнул, – изготовил статуэтки с образами графини Моро и герцогини Вадери? Когда вышло так, что две уважаемые добропорядочные леди как будто танцуют голышом?

Я замер. Тот скандал помнили все, и я сам вспоминал его совсем недавно. «Статуэтки» аналогичные той, что прислали мне братья. Они появились всего пару лет назад и вызвали фурор.

Изделия эротического толка. Сначала их продавали полулегально, за баснословные деньги. Торговали в нескольких элитных магических лавках, предлагая лишь самым богатым, надёжным и любимым клиентам.

Но слух по столице – а началось всё именно там, – распространился быстро. Только никаких глобальных нарушений закона на тот момент не было, поэтому торговцев никто не тряс и создателя "Танцующих леди", который пожелал остаться неизвестным, не очень-то искал.

Аноним интересовал наши службы лишь с точки зрения его мастерства. Ещё стоял вопрос уплаты налогов, но нашлись те, кто убедил налоговую службу не зверствовать – создатель "леди" быстро обзавёлся "поклонниками".

И всё было спокойно до тех пор, пока один подвыпивший барон не похвастался приятелям двумя особенными "статуэтками". Все девушки, возникавшие над "подставками", были неузнаваемы, ни на кого не похожи, а у барона имелись "настоящие". Весьма точные копии графини Моро и герцогини Вадери.

После недолгих уговоров, "статуэтки" он показал.

Приятели обещали барону молчать, но через несколько дней новость облетела все благородные семейства. Затем были обыск и изъятие, и разбирательство, в ходе которого барона едва не отправили на рудники.

Выяснилось, что он, будучи любителем чрезмерно пышных форм, которыми и отличались упомянутые леди, смог договориться об особом заказе. Заплатил за статуэтки такую сумму, что у дознавателей чуть не лопнули глаза.

А высший свет в это время задавался другим вопросом: сколько ещё жён и дочерей «танцуют голышом» над «подставками», ублажая взгляды посторонних.

Все службы сразу начали рыть землю в поисках мастера, а на стол его величества Сарраса ложились пачки гневных прошений от благородных семей каждый день. В расследовании участвовали лучшие специалисты, ко мне тоже обращались. Я консультировал пару раз, но на этом всё.

Отец просил помочь, однако неотложные дела не позволяли мне вмешаться. Впрочем, не думаю, что я сумел бы сильно повлиять. Изготовитель «статуэток» оказался слишком хитёр.

Создателя «Танцующих леди» так и не нашли. Сам мастер умудрился прислать следователям письмо с заверением, что больше подобного не повторится, и что это единственные «настоящие» леди в его коллекции.

Перед пострадавшими семьями аноним тоже извинялся, и его не то чтоб простили, но накал страстей поутих.

Спустя какое-то время буря улеглась и в полулегальной продаже опять появились «подставки», однако покупали их теперь с меньшим ажиотажем. Доход мастера снизился, но важно другое – создатель «леди» по-прежнему находился в розыске. Ему по-прежнему грозил… ну как минимум суд.

И учитывая виденную сегодня защиту, учитывая всю изворотливость и изобретательность Нежного, я сразу понял, к чему Брумс клонит.

Но мне хотелось услышать, а не додумать!

– Ну и? – подтолкнул парня я.

Брумс кивнул на Эстаса:

– Это он. Это Харринтер делает статуэтки.

Эстас хлопнул ресницами до того невинно, что я усомнился.

– Откуда знаешь? – спросил я у Брумса.

Кадет нагло ухмыльнулся:

– Просто знаю. Проверьте его на «Дознавателе» и увидите.

– М-да?

Я снова замер, опять заломил бровь и очень плавно повернулся к Эстасу. Нужно отдать должное мальку – он выглядел предельно непонимающим. А ещё страдал, и эти страдания точно были всерьёз.

– Допустим, – сказал я, возвращаясь к Брумсу. – Но я всё же хочу услышать откуда тебе известно?

Парень насупился: