Книга Малая, страница 47 – Алёна Воля

— Я хотела прежде почувствовать уверенность в том, что мы сможем жить вместе, а уж потом планировать ребенка. Но Вадим, с какого-то перепугу решил, что его желание автоматически должно распространяться на нас обоих. Он меня не спрашивал, понимаешь?

— Почему ты не сказала об этом ему?

— Говорила! И давала понять неоднократно! Разумовский умеет слышать только себя!

— Что? — Марк даже вперед немного подался, сощурив глаза. — Давала понять? Малая, я сейчас тебе одну вещь скажу. Запомни ее на всю жизнь. Повтори потом на досуге раз сто или двести, чтобы уяснить навсегда. Мужчина воспринимает всего два ответа — да или нет. Все ваши «может быть», «не против, но как-нибудь потом», «хорошо, но еще подумаю» и прочая муть — это исключительно ваше бабское двойное дно. Понятное лишь для вас и употребляемое только вами.

— Я с самого начала ясно сказала, что он торопит события. Какой двойной смысл?!

— Это было в августе? — скривился презрительно.

— Не помню! В октябре… по-моему…

— А ничего, что вы без малого полгода живете вместе, не предохраняясь? Ты единожды промычала что-то себе под нос и нашла выход, чтобы не ссориться. Я прав?

— Отчасти. — Вынуждена была согласиться Илона. — Но не надо делать из меня крайнюю! Вадик прекрасно все понимал и предпочел закрывать глаза!

— Хорошо. Допустим. Первых пару месяцев — ладно. Присматривалась, думала. И? По словам Вади у вас все отлично. Он ошибается? Или ты и тут его обманываешь?

— Нет. Разница состоит в том, что понятие «отлично», как оказалось, у каждого свое. За пять с лишним месяцев наш братец так и не научился верить мне. До декабря включительно я каждый божий вечер отчитывалась о том, что делала днем. Чуть ли не за каждый час! Нормально?!

На этот выпад Марк ничего не ответил, лишь молча смотрел на сестру.

— Хорошо. С этим нюансом худо-бедно разобрались. Дальше — интереснее. У Разумовского какой-то глюк по поводу жены-домохозяйки. Ему кровь из носу надо чтобы я сидела дома. Он патологически ревнив. Не доверяет от слова «совсем». И кому?! Мне?! Которая бегала за ним всю жизнь?! Да я пять лет мечтала залететь! А Вадичек сумел довести меня до такого состояния, что стала бояться беременности как огня! — Ила резко встала и отошла к окну. — Найди ему психолога хорошего. Пусть лечится!

— При чем здесь ревность к ребенку? Что у тебя за каша в голове?

— А притом, что миссия женщины по убеждению Вадима — это обихаживать семью! Никакой работы! Есть только он и дети! И только в этом должны заключаться все мои мысли и желания! Ясно?!

— И что?

— Будем считать, что я сейчас не слышала этого. — Илона закатила глаза вверх. — Мне предложили должность преподавателя на курсах по английскому языку. Занятость — несколько часов в день. Каков был его ответ — догадываешься? Он разрешил мне работать по удаленному доступу ровно до того момента как понесу. Фу! И кто придумал это гадкое слово?!

— Лоночка, ты просто плохо себе представляешь сколько сил и времени забирает новорожденный. О работе тебе даже вспомнить некогда будет. Уверяю. — Назидательно, как душевнобольной ответил Марк.

— Хорошо. Год, два, три. А потом?

— Что будет через несколько лет — никто не знает. С чего ты вообще сейчас заботишься такими вещами? Может случиться все что угодно: разведетесь, триста раз поменяете оба свое мнение, родите второго в конце концов! И вопрос твоего трудоустройства опять отодвинется. Никому не дано знать, что ждет нас завтра. А ты замахиваешься настолько вперед!

Ила устало вздохнула и ответила как можно спокойнее:

— Объясню иначе. Сидеть в четырех стенах я не хочу и не буду.

Старший брат скорчил гримасу и провел рукой по волосам.

— Не выдумывай! Вы с Сашкой гуляете, сколько хотите. И где хотите. Никто тебя не запирает.

Лона тяжело выдохнула. Ну, вот как объяснить свое чувство дискомфорта? После его слов в душу проникли сомнения. Может, она действительно преувеличивает? Никто ведь не садил ее под замок. Вадим по большому счету возился с ней постоянно как с писаной торбой. Всегда спешил домой, пытался развлечь: то в кино, то в бассейн, то в парке погулять вместе. Никогда не повышал голос, хотя как умел орать — пару раз смогла послушать. Это были телефонные разборки по работе. В отличие от Марка — не гнушался быта. К примеру, спокойно мыл вечером посуду или наводил порядок на ее рабочем столе. У Илки там царил вечный хаос: бумаги, ручки, карандаши, блокноты — все вперемешку. Забрасывал вещи в стиралку, мусор выносил, не дожидаясь просьб…

Одним словом брат сумел пошатнуть ее уверенность в правильности своих выводов. Неужели… зажралась? Она тряхнула что есть силы головой. Стоп. Дурман какой-то.

— Пока Вадим не разберется со своими внутренними демонами — будущего у нас нет. — Упрямо вынесла вердикт.

Марк некоторое время молчал глядя себе под ноги, потом шумно выдохнул и встал.

— Лон, я поговорю с ним. Но ты должна понять — с таблетками полностью твой косяк. Такие вещи должны обсуждаться заранее.

Илона чуть не брякнула: «А что ж ты сам?! Забыл уже, как перестал покупать своей Сашке противозачаточные? Молча! Надеясь, что сама поймет!», но вовремя прикусила язык. Подслушанное нельзя произносить вслух.

— Ладно. — Проговорил в итоге. — Я тебя услышал. — После чего направился к выходу.

— Марк! — окликнула его Лона. — Маме не говори пока ничего. Дай мне время пожить в спокойствии. Могу только представить, что начнется…

Он ничего не ответил. Посмотрел долгим взглядом и ушел.

Давно ей не было так плохо. Ревела белугой полночи. Сильная?! Да какая она в ж@пу сильная?! Тут бы умом не тронуться, а не то, что гордо вышагивать с независимым видом! Как быстро по сути родной, близкий человек может стать чужим. Ужас. Неужели он ей изменил? Мысль об этом отгоняла, но та с упорством возвращалась, хватая безжалостными спазмами за горло.

Ила стояла в очереди на регистрацию, когда раздались телефонные трели. Непроизвольно вздрогнув, достала айфон из кармана. Марк.

— Привет. — Разговаривать не хотелось, но надо.

— Ты где сейчас? — вместо приветствия спросил он.

— В аэропорту, где ж еще?

— Лон, притормози. Подумай. Еще можно все исправить. Вадя отходчивый. Неделя-другая и будет в состоянии говорить. Поверь мне.

— Ты не все знаешь. — Откликнулась хрипло. — Ничего исправить нельзя. Разумовский по ходу уже нашел мне замену.

— Что?!

— Он не рассказал? Ну да. Подумаешь, мелочь какая. Подзабыл, видать. Все, Марк, извини. Мне нужно билет предъявить. Созвонимся еще. Я наберу, когда приземлюсь. Пока. — И, не дожидаясь ответа, сбросила вызов. А когда вошла в транзитную зону — выключила мобильный полностью.

Прошедшая ночь была одной из самых тяжелых в ее жизни, а с утра поглотила апатия. За последние часы она слишком много пережила внутри себя, загибаясь от отчаяния и кусая губы в кровь. Правильно ли поступает? Ответ известен лишь богу…