Книга Я любовь напишу, чтобы ты ее стер, страница 75 – Галина Турбина

Фолкет смотрел с такой болью и отчаяньем, что у нее, несмотря ни на что защемило сердце. Ясмина мотнула головой отгоняя это наваждение — Фолкет ей никто, и за него у нее не должны болеть ни сердце, ни душа. Все, что он говорил о браслетах — бред! Он все выдумал!

— Я уже говорил — только если богиня решит, что так надо… дверь откроется. А пока… пока мы здесь… заперты и никто не сможет сюда войти, как бы они не старались.

— Значит, богиня решает, — протянула угрожающе Ясмина. — Ну что ж…

Она оттолкнула Фолкета и ринулась обратно к статуе богини. Встав перед ней, Ясмина крикнула:

— Почему ты решаешь мою судьбу? Я сама хочу ее выбирать! Ты предназначила мне Фолкета? Но я не люблю его! Я люблю другого волерона! Выпусти меня!

— Ясмина! Ты сошла с ума так разговаривать с богиней? — дернул ее за руку подоспевший Фолкет. — И кто этот другой? Аруан Виврэ?

Ясмина высвободила свою руку из крепкого захвата и толкнула ладонью в грудь Фолкета.

— Не трогай меня! Я не хочу, чтобы моей судьбой распоряжались, подсовывали мне того, кто не нужен, кого я никогда не полюблю! Я хочу свободно выбирать, а не подчиняться чужой воле!

— Ты ошибаешься, Ясмина, богиня читает в наших душах и сердцах, она знает, кто и с кем будет счастлив, кто кому предназначен. Сейчас встреча половинок — редкость. А когда-то это было сплошь и рядом. Браки совершились большей частью после того, как на браслетах появлялись трехцветные руны, без этого браки тоже освящались и признавались. Но все же все старались принести в храм браслеты и бывало отказывались от брака, если на них не проявлялись руны. После того… как брак… подтверждался… после того, как женщина и мужчина… проводили вместе ночь, эти руны проступали на коже запястья, а браслеты снимались. Впрочем… у половинок и без предварительных браслетов после венчания и проведенной вместе ночи могут проявиться руны на запястье. Когда-то никто не смел возражать против выбора богини, даже если выбор не совпадал с их собственным. Богиня лучше знает — кто кому подходит. А потом все меньше и меньше волероны стали приносить браслеты для помолвки в храм, чтобы получить благословение.

— Так может потому и забылось, отказались от этого потому, что выбор богини не всегда устраивал тех, кого одаривали сомнительным благословением? Волероны захотели свободно выбирать в жены и мужья любимых, а не тех, на кого укажет богиня?

— Не знаю, но благословение богини все же действует до сих пор, и всегда преимущество перед, как ты говоришь, свободным выбором. И это до сих пор никто не посмеет оспорить. Если вдруг богиня благословила браслеты для помолвки, брак обязателен. Нельзя отвергать дар богини.

— А что тогда будет, если я откажусь? Она, эта ваша богиня, накажет меня? Так мне не привыкать! Я все вынесла — душевные страдания от того, что совершила, тяжкий груз вины, который до сих пор гнетет меня, и никуда уже не денется, разочарование в любимом, каковым он мне тогда казался, свое участие в охоте, как жертвы, три года в холоде и голоде в монастыре вашей такой милостивой богини. Так неужели же ты думаешь, что меня еще что-то способно испугать?

— Ясмина, послушай… мы… у нас все началось неправильно… не так, как должно было быть. Но ведь все можно исправить.

— Кроме смерти, — возразила Ясмина, — а между нами стоит смерть твоей сестры, и моя вина в этом и то, что ты пытался со мной сделать.

В дверь по-прежнему колотили, но они не обращая внимания, стояли и смотрели прямо в глаза друг другу.

— Ты мне понравилась с первого взгляда, — тихо проговорил Фолкет.

— А ты мне нет, — так же тихо ответила Ясмина.

— Я умом понимал, что эт-дэми мне не пара.

— Да, я тебе не пара, — согласилась она.

— Но меня к тебе тянуло невыносимо, — продолжил он, — я ничего не мог с этим поделать, как ни старался. А ты всячески игнорировала меня.

— А я, по-твоему, после того, как ты выразил мне презрение, должна была отвечать взаимностью?

— Хорошо, я виноват, повел себя, как последний идиот, сам все испортил. Но я пытался…

— Плохо пытался…

— А потом умерла Едвига…

— И ты решил, что уничтожив меня, заодно избавишься от такой невыносимой для тебя тяги ко мне.

— Я очень любил сестру…

— Не сомневаюсь в этом…

— Я разрывался тогда, мне было очень плохо, сестра мертва, а в ее смерти виновата ты. На одной чаше весов лежала моя любовь к сестре, горе от ее потери, желание отомстить убийце, а на другой… чувства к тебе, от которых… я хотел и… должен был… избавиться и верил — мне это удастся, но… не… сумел…

— Знаешь, Легар, — задумчиво протянула Ясмина, — я не виню тебя в желании наказать меня. Но вот как ты это пытался сделать… и ты еще говоришь о каких-то чувствах ко мне.

— Если бы ты знала, как я был сам себе противен тогда. Но я уговаривал себя, что должен отомстить за смерть сестры, что ты должна ответить. Меня тогда знатно корежило от того, что я делаю. Мне хотелось тебя… убить… наказать за смерть сестры, за свои страдания и в тоже время… украсть, унести на край света и любить до… умопомрачения. Я чуть не сошел с ума от противоречивости всего этого. И я хотел тебя спасти, найти вперед всех, но Аруан Виврэ опередил меня. Я тогда был зол, даже собирался отбить тебя у него силой, но… раздумал, отступил, побоявшись, что ты пострадаешь. Мне тогда… после охоты… было очень плохо, я… страдал.

— Мне следует тебя пожалеть? — усмехнулась Ясмина.

— Я… люблю… тебя.

— А я не люблю!

— Ты никогда не забудешь и не простишь?

— А ты забудешь и простишь?

— Я… не забуду никогда… Едвигу, с ней меня связывает много… теплого, нежного, счастливого… Но и отказаться от тебя у меня нет ни сил, ни желания. Хотя я и старался это сделать… Теперь я понимаю, почему все так.

— И почему же?

— Потому, что мы предназначены друг для друга, и что бы мы не сделали, как бы не поступили, нашу связь уже не разорвать. Ты не будешь счастлива с другим, тебе всегда чего-то будет не хватать в нем, потому что полного единения ты не получишь ни с кем, кроме меня.

— Бред! — яростно возразила Ясмина. — Все наоборот! Я не смогу быть счастливой с тобой! А с другим я буду счастлива, потому что он не сделал мне ничего подлого, а я ни в чем перед ним не виновата.

— Что же ты такая упрямая и поперечная, не видишь очевидного — нам уже никуда друг от друга не деться. Ты решила, что нам не быть вместе, что между нами стоит то, что забыть и простить нельзя. А может все же стоит попытаться переступить через обиды, попытаться понять друг друга, простить? Ясмина, мы можем все начать с начала…

— Нет! У нас уже было это… начало… и переиграть его заново невозможно.

— Ты сейчас… отвергаешь дар богини… который не всем дается…