Онлайн книга «Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников»
|
Тем не менее Уголен вошел в дом и через отверстие в ставне стал наблюдать за происходящим. Пико-Буфиго спустился по крутой тропинке, но, вместо того чтобы следовать по ней до дна ложбины, а потом подняться вверх до деревни, он повернул на дорожку, что отходила под прямым углом и вела в Массакан. Нос у него был иссиня-черным, глаза затекли, но он шел спокойным шагом и довольным взглядом осматривал окрестности. Остановившись перед домом, он позвал: – Эй, Массакан! Уголен ушам своим не поверил. Массакан был бывшим владельцем его дома и умер лет десять тому назад. Пико-Буфиго подождал минуту, огляделся и снова позвал: – Эй, Массакан! И тут Уголен поймал его взгляд. С покалеченного лица смотрели улыбающиеся ясные глаза. Уголен вышел из дому и подошел к нему. – Как дела, Пико-Буфиго? – Да неважно, – ответил тот, – неважно! А ты кто будешь? – Я Уголен. – Из рода Субейранов? – Ну да! – подтвердил Уголен, на всякий случай отступив на шаг. – Ты так изменился, тебя не узнать! А мне думалось, тебе лет пятнадцать. Как поживает твоя мама? Уголен, которому стало немножко страшно, не посмел сказать ему, что мать скончалась уже много лет назад, и ответил: – Как нельзя лучше! – Ну и славно! Пико-Буфиго провел рукой по лицу и проговорил: – Смотри, как я себя уделал! Он пальцем указал на нос, похожий на баклажан, и придвинул его к Уголену. – Ну и ну, ничего себе! А что с вами случилось-то? – НИЧЕГО не знаю! – выпалил Пико-Буфиго. – Представь себе, я вчера полез на оливковое дерево, чтобы нарезать веточек, а потом очнулся совершенно разбитым под деревом. Мне не больно, но боюсь, со мной случился удар, как это было с покойным отцом. Первый удар еще ничего, зато второй… – Покачав головой и обеспокоенно прикусив нижнюю губу, он вдруг спросил: – Массакана дома нету? – Нет, – ответил Уголен. – А где он? – На кладбище. – А зачем он туда пошел? – Он пошел туда уже десять лет назад, чтобы навеки упокоиться, – дал Уголен исчерпывающий ответ. – Массакан умер?.. – задумался Пико-Буфиго. – Ну и дела! Сам видишь, что бывает от удара! Что он умер, это не так страшно, страшно, что я об этом не помню! Ну да ладно. Представь себе, я хотел попросить его оказать мне услугу, сходить в деревню вместо меня… Потому что с таким лицом лучше, чтобы никто меня не видел. Станут смеяться. Я хотел попросить его сходить за продуктами… – А мне как раз нужно в деревню… Что вам принести? – Две бутылки вина, буханку хлеба и батон колбасы. Есть страшно хочется. – Договорились… – Ты хороший паренек. Вот тебе деньги. – Он положил ему в руку купюру в десять франков. – Сдачу принесешь обратно. Вернусь к полудню. Он встал. – Подождите! – остановил его Уголен. Он вошел в дом и вернулся с половиной булки и куском колбасы. – Пока возьмите хоть это! – Спасибо, – поблагодарил Пико-Буфиго и с удивительной жадностью набросился на еду. Затем, повернувшись к Уголену спиной, он удалился. * * * Лу-Папе, выслушав рассказ Уголена, поджал губы, несколько раз покачал головой и сказал: – Это он нарочно! Чтобы усыпить нашу бдительность. Прикидывается дураком, а на самом деле умнее, чем мы с тобой. – Ты бы его видел… – возразил Уголен. – А я как раз и хочу видеть его. Сгоняй-ка за его покупками, а потом нанесем ему визит. * * * Они застали Пико-Буфиго сидящим на парапете террасы у своего дома. У Лу-Папе на всякий случай висело на плече ружье. Пико-Буфиго их прекрасно узнал, набросился на вино и стал настаивать, чтобы они чокнулись с ним. Сам он выпил залпом четыре стакана вина и душераздирающим голосом пропел старинное провансальское рождественское песнопение: La cambo me fai mau [14]. Они ушли от него в недоумении. – По-моему, он и впрямь свихнулся! – сказал Уголен. – Возможно, – подтвердил Лу-Папе, – возможно… Сильный удар по голове может перевернуть мозги, как переворачивают блины на сковороде! – Может, сейчас как раз удобный момент опять предложить ему пять тысяч? – Ни в коем случае! – возразил Лу-Папе. – Если он по-настоящему свихнулся, то может случиться, память и вернется, а если он притворяется, не стоит ему об этом напоминать… Будем осторожны! И больше не гуляй один и без ружья! Он уже убил одного, к тому же чуть ли ни за что! Не хочется, чтобы ты оказался вторым, а я третьим! Будем осторожны! С этого дня они оба постоянно были начеку, ночью запирали дверь на щеколду и держали в изголовье заряженное ружье. Между тем Уголен пребывал в нетерпении и страшном беспокойстве… Его крохотная плантация дала ему еще два букета гвоздик, которые он отвез в Обань, домой он вернулся с пятьдесят одним франком в кармане… Такой успех разбил ему сердце, а краткое письмо Аттилио окончательно доконало его. Каллега! Ну что ты решил? Я аставил для тебя всего штук двести саженцев. Ты можешь получить десять тыщ стеблей. Этого дастаточно чтобы за удачный сезон заработать двенацать тыщ франков. Как только ты мне напишешь, привезу саженцы и объясню, как и что. Твой друг Аттилио – Двенадцать тысяч франков! – поразился Уголен. – В этом году я потеряю двенадцать тысяч франков! Сколько это двадцатифранковых монет? Лу-Папе подумал минуту, закрыв глаза и торопливо шевеля губами, затем подсчитал на пальцах и, наконец, ответил: – Куча. – Так вот, я эту кучу потерять не намерен. Хватит ждать. Еще не поздно. Завтра отправлюсь в Жеменос. Я уверен, что найду там какой-нибудь дом, сдаваемый в аренду, с полем и водой. Там воды сколько угодно! Там и начнем выращивать гвоздики. Лу-Папе нахмурился, его глаза засверкали. – Что ты мелешь? Ну да ладно, лучше промолчу. – Я тебе все объясню… – Замолчи или говори о другом, – стукнул кулаком по столу Лу-Папе. * * * |