Книга Ладанка Жанны д'Арк, страница 11 – Наталья Александрова

Вдруг впереди показалось странное круглое здание, опоясанное спиралью пандуса и светящееся, как рождественская елка. В центре, над входом, светилась уже знакомая мне козлиная морда. Время от времени она нагло подмигивала.

Перед входом в здание стояло несколько десятков машин, среди них много дорогих – новенькие «Порше» и «Лексусы», даже один золотистый «Бентли».

Таксист подкатил к парковке и остановился.

– Конец маршрута! – торжественно объявил навигатор. В его голосе слышалось явное облегчение.

Я расплатилась. Таксист поспешно уехал, и я осталась одна. Отступать было поздно. Я зашагала ко входу.

Над ним светилась все та же козлобородая морда, под ней было выписано неоновыми трубками уже знакомое мне название на двух языках: «Орифламма» – Oriflamme.

В моей памяти снова образовался зазор, в котором я увидела эту же светящуюся вывеску. Значит, я не ошиблась – накануне я была именно здесь, в этом клубе.

У входа в клуб толклись несколько девчонок в ярких вечерних нарядах. Отчего-то они выглядели в них жалко. Может быть, оттого, что все они снизу вверх смотрели на рослого охранника с розовой детской физиономией и наперебой уговаривали его:

– Артурчик, лапушка, впусти меня! Ты же меня помнишь!

– Помню, – отвечал тот с ленивой растяжкой, – очень хорошо помню, поэтому и не пущу.

– Ну Артурчик, ну меня-то ты пустишь…

– Тебя – тем более!

Когда я подошла к двери, все эти девицы сделали вид, что в упор меня не замечают. Только одна скользнула по мне презрительным оценивающим взглядом и тотчас отвернулась. Зато охранник при виде меня заметно оживился.

– О, Жанна! – проговорил он приветливо. – Ты вернулась? Проходи!

– Чего это? – в один голос переполошились девицы. – Вот интересно! С какого перепуга ты ее пускаешь? Эту бледную моль, эту кривоногую каракатицу, эту плоскогрудую селедку…

– Усохните! – лениво ответил охранник, открывая передо мной зеркальную дверь.

Я вошла внутрь, гордо подняв голову. Охранник в клубе меня узнает и впускает! Мелочь, конечно, а все же приятно. И ничего я не кривоногая. Сами такие.

Но вот интересно – почему он все же меня впустил? Мелькнула мысль, что узнал-то он не меня, а ту Жанну. Хоть мы и не очень похожи, в полутьме он вполне мог обознаться. Тем более этот охранник явно не семи пядей во лбу.

Додумать эту мысль я не успела, потому что на меня обрушилась лавина музыки. Шквал музыки. Торнадо. Если, конечно, это можно было назвать музыкой. Во всяком случае, звучала она так громко, что думать стало невозможно.

Я сняла куртку, убрала ее в сумку и огляделась.

Я оказалась в огромном круглом зале, полном людей, музыки и мерцающего, вспыхивающего, бьющего по нервам света. Люди двигались под музыку, некоторые – поодиночке, некоторые – парами или группами из трех-четырех человек. Они не разговаривали – здесь это было невозможно.

Одна стена этого зала представляла собой огромное зеркало, от пола до потолка, в котором отражалась вся эта дергающаяся толпа, озаренная мерцающим светом.

Возле самого зеркала я увидела совершенно неуместное здесь существо – тщедушную старушку, облаченную во что-то немыслимо яркое, попугайской расцветки. Старушка, как и все в зале, тряслась под оглушительную музыку, но это было больше похоже не на танец, а на предсмертные конвульсии. Казалось, сейчас у нее от слишком резкого движения отвалится рука или нога. Это зрелище было таким неприятным и тошнотворным, что я поскорее отвела глаза.

Очередная вспышка света выхватила передо мной запрокинутое, белое, как полотно, и неподвижное, как маска, женское лицо. Рядом с ней был мужчина на самом деле в маске – в такой же козлобородой и рогатой, как та, что светилась над входом в клуб.

Тут рядом со мной возник очень высокий и белокожий парень с бритыми висками и коротеньким хвостиком на темечке. Дергаясь в ритме музыки, он что-то мне сказал.

– Что?! – переспросила я как могла громко.

– Почему ты не танцуешь? – выкрикнул он в ответ.

– Я танцую! – отозвалась я. – Только под другую музыку, под ту, что звучит у меня внутри.

– А, круто! – ответил он и тут же исчез в толпе.

Я проводила его взглядом и двинулась вперед. Раз уж я сюда приехала, нужно хоть оглядеться…

Тут передо мной снова возник тот же бледнолицый парень с хвостиком, в руках он держал два высоких бокала с чем-то ядовито-розовым.

– Держи! – Он сунул один из них мне в руку.

– Что это? – спросила я.

– Как – что? – он удивленно округлил глаза. – Фирменный коктейль клуба – «Орифламма»!

Я вспомнила, что, судя по всему, была здесь накануне вечером – а потом оказалась в чужой квартире с провалом в памяти. Уж не этот ли фирменный коктейль тому виной?

– Пей, это вкусно! – проговорил парень.

Уж больно он настойчив…

Чтобы отвлечь его, я спросила:

– А что вообще значит это слово – «Ори- фламма»?

– Как, ты не знаешь? – Он снова округлил глаза. – Я думал, ты из наших…

Меня так и подмывало спросить, кто такие «наши», но я вовремя поняла, что этого нельзя делать, и прикусила язык. Вместо этого я проговорила высокомерно:

– Что за манера – отвечать вопросом на вопрос? Не выпендривайся! Если знаешь – ответь!

Он заговорил – неожиданно красивым и сильным голосом, перекрыв грохот музыки:

– Орифламма – значит «золотое пламя», или «огненное золото». Так называлось личное знамя французских королей. В обычное время оно хранилось в аббатстве Сен-Дени к северу от Парижа, откуда его выносили только во время войны. Поэтому о начале войны тогда так и говорили: «Король развернул Орифламму». Считалось, что она приносит победу. Последний раз она была развернута в битве при Азенкуре, где и была окончательно утрачена.

– Круто! – проговорила я насмешливо.

Он подозрительно взглянул на меня и спросил:

– А почему ты не пьешь?

Я не успела ответить – на мое счастье, к нему подскочила долговязая белобрысая девица с короткой стрижкой, в коротком серебристом платье, и пропела тоненьким голоском:

– А-алик, золото, где ты пропадал все это время? Где тебя черти носи-или?

Он отвернулся, чтобы ответить ей, а я быстро огляделась. Рядом со мной все еще содрогалась в конвульсиях девица с мертвенно-белым лицом. Ее спутник в козлобородой маске куда-то исчез. В руке она держала пустой бокал. Я мягко отняла его и вложила свой – полный. Девица открыла глаза, с удивлением взглянула на свой чудесным образом наполнившийся бокал, поднесла к губам и опустошила в несколько глотков.

Тут Алик (вот как, оказывается, звали моего собеседника) снова повернулся ко мне.