Онлайн книга «Весенняя коллекция детектива»
|
– А ты что, искал? Он пожал плечами. – Меня учили в правильном месте. – Замок щелкнул, Добровольский подергал дверцу, проверяя, заперта ли, и поднялся с корточек. – Я умею искать. – Нам нужно уходить, пока нас здесь не застали. Может, потому, что он так хвастался перед Олимпиадой своей школой, а может, потому, что он был твердо уверен, что источник опасности находится вне этого дома – вряд ли слесарь-подрывник продавал свои устройства кому-то из соседей! – но Добровольский все пропустил. Безошибочное чутье его подвело – словно в доказательство того, что оно вполне может быть и ошибочным, что нет правил без исключений. Он услышал движение за дверью только в последний момент, когда уже ничего нельзя было поделать. Он стоял далеко, далеко и от двери, и от Олимпиады, и увидел только, как в проеме за ее спиной что-то мелькнуло, темное и трудноопределимое. – Липа! Она еще только оборачивалась, она даже не успела ни удивиться, ни испугаться. В воздухе что-то будто коротко свистнуло, лампочка всхлипнула, и в разные стороны брызнули осколки стекла, уже невидимые, потому что сразу стало темно, так темно, что мозг не спохватился перенастроиться и перед глазами моментально поплыли желтые и фиолетовые круги. Добровольский больше не видел Олимпиаду и только услышал удар, показавшийся оглушительным, звук падающего тела, потом лязг – и наступила уже такая темнота, темнее которой не бывает. Тетя Верочка капризничала и после картошки с селедкой захотела «вкусненького». Люсинда подумала-подумала и предложила нажарить оладий. Тетя Верочка поджала губы и уставилась в окно, которое уже было законопачено на ночь железными ставнями. Эти ставни Люсинда ненавидела. В Ростове она даже штор никогда не закрывала. У нее была розовая кисея, собранная бабушкой «на нитку», на окне и – пологом – над кроватью. Летом, когда светило солнце, вся комната была розовой, как будто Люсинда жила внутри флакона с розовыми духами. И зимой от этого веселого цвета было не так уныло, а в Москве приходилось жить с серыми железяками, не пропускающими ни света, ни воздуха. Ну и что, ну и ладно, она уж давно привыкла. Вот без гитары она никак не привыкнет, придется, видно, новую покупать и просить Липу, чтобы у себя держала, потому что тетя Верочка так радовалась, когда гитара погибла, так радовалась и все повторяла, что «туда ей и дорога», и Люсинда поняла, что новой она просто не переживет. Ну и ладно, может, Липа разрешит. Она добрая, Липа!.. – А чего же? – спросила Люсинда, когда Верочка отвернулась к окну. – Может, гренков? У нас белого хлеба много. Тетя Верочка не хотела гренков, тетя хотела торт. – Да где ж его взять? – искренне удивилась Люсинда. – У нас нету! А вот если бы она, Люсинда, была заботливой племянницей, она бы торт купила. Могла бы и подумать о тетушке, у которой в жизни никаких радостей нет, и сидит она, запертая в четырех стенах, сторожит имущество, как собака цепная, и никто о ней не заботится, даже торт никогда не купит! – Да куплю я, – растерялась Люсинда, которой купить торт не приходило в голову. – Завтра с работы поеду и куплю, вот честное благородное слово! Тетя Верочка завтра не хочет. Она желает сейчас. Завтра племянница вполне может не утруждаться, потому что она никакого торта, ясное дело, не захочет! Ей раз в жизни захотелось, а нету!.. – Поздно уже, – сказала Люсинда осторожно. – Булочная закрыта. Куда я за ним пойду, за тортом-то! Верочка еще сильнее поджала губы и опять стала смотреть в окно. Люсинда все-таки надеялась отвертеться от торта, потому что идти придется не близко, на Чистопрудный бульвар, в супермаркет, а там все дорогущее, ужас! – Тетя Верочка, так я завтра привезу, а? У нас там пекарня рядом, все свежее, с пылу с жару, «наполеончик» такой, пальчики оближешь! А, тетя Верочка? Хорошо? Тетя не отвечала, смотрела на ставни. Все, поняла Люсинда. Надо идти в супермаркет на бульвар. Ничего не попишешь. – Да я и сегодня могу, – бодро сказала она, прошлепала в прихожую и стала обуваться. – Вам какого хочется, вафельного или бисквитного, тетя Верочка? Конечно, бисквитного, что это еще за вафельный! Вот раньше вафельный был – объеденье, а сейчас это и не торт вовсе, а так, один хруст, только на зубах скрипит. – Хорошо! – прокричала Люсинда. – Ждите, скоро буду! Она вытащила из кармана деньги, которые всегда носила «просто так», не признавая никаких кошельков – кошелек-то вытащить легко, а ты попробуй вытащить, когда они у меня все по внутренним карманам рассованы! – пересчитала и огорчилась. Денег было мало – вот как подкосила ее куртка, за которую отказался скинуть проклятый Ашот! На торт хватит, а до зарплаты еще ждать и ждать, не дождешься! Может, к Липе подняться, попросить у нее этих самых «курасанов», а тете Верочке сказать, что торта в магазине не было? «Курасаны» ей наверняка понравятся! Пожалуй, это отличная мысль. И ходить никуда не надо, и можно у Олимпиады посидеть!.. Хотя нет. Нельзя. У нее жених на диване спит, а он ее, Люсинду, ни за что в дом не пустит, еще беда выйдет. То, что может выйти беда, Люсинда теперь знала совершенно точно. Наверняка выйдет. Она вышла на площадку и старательно, на все три замка, заперла дверь в тети-Верочкину квартиру. Может, и впрямь в Ростов уехать? Может, права Олимпиада? Станет она, Люсинда, жить дома, выйдет замуж, родит беленькую девочку, похожую на нее саму, а когда той исполнится шесть, отдаст ее в балет и «на музыку»! Не-ет, закричал кто-то внутри у Люсинды. Не-ет, ни за что! Никогда! Балет, музыка, а дальше что, как любила спрашивать Олимпиада?! Рынок, палатка и Ашот?! Только не это! И так Люсинде стало жалко свою дочечку, свою маленькую девочку, свою зайку, что от горя она даже всхлипнула. И накликала. Пока она утирала нос, соседская дверь открылась и показался Ашот – не к ночи будь помянут. Люба провожала его, и вид у нее был довольно сердитый – мало дал, что ли? – Далеко собралась? – с ходу спросил Ашот. – На ночь глядя? – А тебе-то что? – из-за его спины спросила Люба. – Идет девушка и пускай себе идет, и ты иди. – А ты не встревай, – ласково сказал Ашот Любе. Так ласково, что она попятилась. – Я тебе не за то деньги плачу, чтобы меня, как мальчишку, вокруг пальца!.. – А ты меня лучше слушай, – огрызнулась Люба. – И приезжай почаще. А то что такое?! Пришел на пять минут, и, здрасти-пожалуйста, побег уже! – На сколько мог, на столько и пришел, – все так же ласково сказал Ашот, не отпуская взглядом Люсинду. – Хоть на пять, хоть на две, ты знай свое дело! |