Книга Страж ночи, страница 2 – Сьюзен Виггз

Лаура подошла к высокому шкафу и стала осторожно отодвигать горшочки с краской и перепачканные полотна, двигаясь столь грациозно, что гость понял, почему Тициан выбрал, именно эту девушку для воплощения в жизнь задуманной картины. А когда она склонилась, рассматривая кувшины в плетеных корзинах, и ее бедра соблазнительно обозначились под тонким шелком, Сандро пришлось напомнить себе, что он христианин и защитник женской добродетели, но тело при этом упорно доказывало, что кроме того, он еще и здоровый мужчина, в жилах которого течет кровь, а не водица.

— Что бы вы хотели? — спросила она, обернувшись.

«Тебя», — подумал Сандро, стиснув зубы. На какое-то время он потерял дар речи.

— Есть чудесная марсала из лучшего урожая за последние сорок лет. Или, может, вот это, имбирное? Маэстро получил его в подарок от одного купца из Смирны.

— Не имеет значения. Мне все вина кажутся одинаковыми.

Лаура быстро выпрямилась. Под прозрачной накидкой соблазнительно затрепетала грудь.

— Не разбираетесь в живописи, не цените вино… А я-то считала, что все патриции — знатоки вин, литературы, искусства и наук.

— Но не тот, который перед вами, — хмуро ответил Сандро.

— Боже, как может человек вашего возраста не разбираться в винах? Давайте попробуем имбирное, — предложила Лаура, наполняя два бокала из муранского стекла. — Маэстро уверяет, что оно сладкое.

Протянув ему один кубок, она сделала глоток из другого. Опущенные веки, влажные полураскрытые губы… Даная в предвкушении экстаза, в ожидании того, кто купит ее благосклонность.

Лаура открыла глаза, и Сандро чуть не утонул в их божественной синеве.

— По-моему, никакое вино не бывает слишком сладким, — она дотронулась краем своего бокала до бокала Сандро. — За вас, мой господин!

— И за вас! — он осушил бокал одним глотком.

Вино оказалось сладким, как мед, и почти таким же густым, совсем не по его вкусу… Но тогда для чего он снова протягивает бокал?

— Теперь помедленнее, — заметила красавица, вновь наполняя бокалы, — вином, как, впрочем, и другими удовольствиями, нужно наслаждаться неторопливо, смакуя ощущения.

В последнее время Сандро даже не помышлял о наслаждениях, с головой уходя в работу. Сомнительное удовольствие — задерживать преступников, хватать воришек и присматривать за разжиревшей знатью.

— Вы здесь по делу, мой господин?

— Да.

Она рассмеялась.

— По краткости ваших ответов и нежеланию их хоть чуточку приукрасить, я так и поняла.

В Лауре, как заметил Сандро, была одна примечательная черта: она, казалось, ни на секунду не оставалась в покое, постоянно находясь в движении — то приглаживая локон, то перебирая пальцами край накидки, то проводя рукой по подоконнику… И как только удается Тициану запечатлеть ее облик на холсте?

— Нет, — помолчав, ответил Сандро, — вы не угадали причину краткости моих ответов. Просто человеку в моем положении необходимо быть сдержанным.

— Сдержанным… — Лаура произнесла слово так, словно пыталась почувствовать его вкус.

Подбоченившись и добродушно подразнивая гостя, она промолвила:

— Но от женщины моего положения едва ли можно ожидать сдержанности. Сестра Лючия частенько упрекала меня за отсутствие выдержки.

«Мне нет никакого дела до выдержки или же отсутствия таковой у этой красавицы, — сказал себе Сандро — И до сестры мне тоже нет никакого дела». Но неотразимое обаяние девушки не позволило ему оборвать беседу.

— Сестра Лючия?

— О, сколь вы внимательны и благовоспитанны. В умении поддержать разговор вам не откажешь. — Манера разговора и взгляд натурщицы были безжалостно непочтительны. — Я говорила о сестре из Санта Марии, Челесте, — Лаура отвернулась и принялась рассматривать хорошо ей знакомый вид, открывавшийся из окна.

Канал был усеян гондолами, перевозившими купцов и патрициев. Желтые грузовые лодки доставляли в город продовольствие. Прямо напротив располагалось большое здание с фасадом из истрианского камня.

— Я выросла в монастыре, — пояснила Лаура.

Она обхватила себя руками, словно ей было холодно.

— Отца я никогда не видела, — добавила она.

Проявляя внимание и благовоспитанность к собеседнице, Сандро поинтересовался:

— А мать?

— Она отдала меня в монастырь. Вернее, продала, — голос девушки звучал сухо и отстраненно, как у покупателя, делающего заказ.

Вздоха гостя она не заметила.

— Продала вас?

Лаура обернулась, и Кавалли обратил внимание, что в ее глазах затаилась печаль. Он догадался: она пытается скрыть, какую боль, доставляют ей воспоминания.

— Сестры из монастыря взяли меня помогать по хозяйству.

Как бы предвидя негодование собеседника, Лаура, оправдывая мать, добавила:

— Мы были нищими. У нас и дома-то своего не было. А деньги, выплаченные сестрами, мама потратила на то, чтобы поскорее покинуть Венецию. Она ненавидела этот город, говорила, что слишком много несчастий принесла ей здесь жизнь.

В глазах девушки мелькнул лучик давно угасшей надежды:

— Мама обещала, что когда удача ей улыбнется, прислать кого-нибудь за мной, но… — Лаура зябко повела плечами, — с семи лет я ее больше не видела и ничего не слышала о ней.

Сандро потер рукой подбородок. Ему трудно было представить эту уверенную в себе красавицу маленьким испуганным ребенком, оставленным матерью на попечение монахинь.

— Вы решили покинуть монастырь? — спросил он. — Сестры, должно быть, настаивали на вашем пострижении?

— Вовсе нет, — Лаура подошла к столу с блюдом зимних, слегка сморщенных яблок, выбрала одно и протянула гостю.

Поколебавшись, он взял, произнеся про себя: «Ева».

Девушка села на низкий красный диван.

— Мой господин, меня никогда не привлекала монашеская жизнь. Я собираюсь стать великой художницей.

Рука Сандро с яблоком застыла у рта.

Лаура рассмеялась.

— Вы так на меня смотрите, что можно подумать, что я собралась водить колесницу, перевозящую покойников на тот свет. Неужели так странно, будто женщина решает стать художником?

— В общем… да, я нахожу это… гм… необычным.

Лаура наклонилась, ее губы насмешливо изогнулись.

— Мой господин, вы меня разочаровываете! Я полагала, что человек, ответственный за тишину и покой Венеции, не может иметь столь нелепых предрассудков. Или вы считаете, что женщины вправе выбрать только одну из трех возможностей: стать женой, монахиней или проституткой? Надеюсь, вам все же покажется нелепым осуждать меня за то, что я захотела несколько расширить этот перечень.