Онлайн книга «Краш-тест»
|
Посовещавшись, мы решили идти пешком. Перебрались по мосткам через канаву и пошли по пустынной улице. Внутри пузырилась беспричинная радость. Я слепила увесистый снежок и запустила Максиму в спину. И получила в ответ целый залп. Завизжала, влезла в сугроб, завязла там, и ему пришлось меня вытаскивать. И с каким сожалением я отпустила его руку, когда выбралась! Хотелось идти так и идти, но медпункт оказался совсем близко. - Я вчера в город ездила, - рассказывала Ирина, кутаясь в полушубок: выбитое окно заделали досками, но внутри все равно было холодно. – Приехала – стекло разбито, внутри все раскидано. Сразу в полицию позвонила, потом вам. - По спискам у тебя ничего нет? – спросил Максим, раскрыв папку с документами. - Каким спискам? – не поняла я. - Наркотические, психотропные, яды. - У меня и сейфа-то нет. Тащить нечего. Спиртовые салфетки? Сгребли все подряд. - Уже проще, что списочного нет. Вот ведь заразы, нет чтобы в январе забраться, тогда не надо было бы по всему году движение медикаментов сверять. - Так сверьте по ноябрю, - обиженно надулась Ирина. Максим покосился на нее, но ничего не ответил. Ясное дело, неприятно, ощущение, что заведомо в чем-то подозревают, но порядок есть порядок. По большому счету, мне там делать было нечего, только подписать акт в конце, поэтому я тихо сидела в углу и посматривала на Максима. Мне страшно нравилось смотреть на него, но на работе я не могла себе этого позволить. Не хотелось демонстрировать интерес, да и некогда было. Зато сейчас ничего не мешало наблюдать, как он просматривает графы распечаток, то запуская пятерню в волосы, то постукивая ногтем по зубам, пересчитает ампулы и упаковки лекарств, записывает цифры. Он хмурился, брови то сдвигались, то разбегались, губы шевелились. - Борщ будете? – спросила Ирина. - Что? – Максим посмотрел на нее с недоумением. – А, давай. Спасибо. Закончили мы в третьем часу. Подписали все бумаги, пообедали и отправились обратно. Солнце светило все так же ярко, хотя и начало потихоньку опускаться. Мы с Максимом шли и болтали и вдруг обнаружили, что после второго поворота оказались не у магазина, а у лесополосы. - Кажется, не там свернули, - сказала я. – Пойдем обратно? - Смотри, тут тропа через лес. Кажется, в ту сторону, куда нам надо. Пойдем, посмотрим? Вроде, особо не торопимся. Когда еще в лесу зимой погуляем? Мы шли по узенькой тропинке, петляющей между деревьями. Максим впереди, я за ним, и он не мог видеть, как я улыбаюсь до ушей. Не хотелось думать ни о чем. Только этот день – солнце, лес, снег и мы вдвоем… Все та же глубокая канава перечеркнула тропинку. Две узкие дощечки, засыпанные снегом, выглядели хлипко и опасно. - Подожди, - сказал Максим, пробуя их ногой. – Я тебе помогу. Он перебрался на другую сторону, повернулся ко мне. Солнце слепило глаза, и я видела только его силуэт. Именно это приснилось мне полгода назад в больнице: темная мужская фигура на белом фоне и яркий свет сзади. Максим протянул мне руку, я уцепилась за нее, шагнула на доску. Нога поехала по скользкому дереву, он рывком дернул меня к себе, подхватил под спину второй рукой, и я оказалась в его объятьях. Его глаза были так близко – сейчас совсем темные, как небо перед грозой. И все вокруг исчезло. Я потянулась к нему, как цветок тянется к солнцу. Его губы – теплые, чуть обветренные – коснулись моих, легко, нежно. Потом тверже, настойчивее. Язык раздвинул их, проскользнул между ними. У меня закружилась голова. Хотелось, чтобы поцелуй продолжался вечно. Как давно я мечтала об этом – а сама испугалась в пятницу. Мы целовались еще долго, но все-таки это закончилось. На лицо Максима словно тень набежала. Отпустив меня, он посмотрел куда-то себе под ноги. И сказал тихо: - Извини… Я ушам не поверила. Что?! Извини?! За что? За то, что поцеловал? Или за то, что только поцеловал? «Прости, Нина, за то, что смутил твой драгоценный покой, ведь ты с Германом»? Или так: «Прости, Нина, за то, что на минуту забыл, что у меня свадьба через месяц»? Господи! Какой же ты идиот! И какая же я идиотка, потому что на секунду поверила, что все возможно! - Не страшно, - отрезала я ледяным тоном. – Проехали! Тропинка, сделав поворот, выплеснулась на дорогу, по которой мы ехали утром. Метрах в пятидесяти сиял магазин – как мимоза восьмого марта. Рядом с ним скучал Жорик. Не оборачиваясь, я быстро шла к нему и чувствовала спиной взгляд Максима. Забравшись вовнутрь, я от души хлопнула дверцей, хотя никогда так делала. И пробормотала, погладив руль: - Прости, котик! Все как всегда: мигнуть дальним, прогреть свечи, завести двигатель. Включить ближний свет, развернуть уши - зеркала, воткнуть в гнездо регистратор, пристегнуть ремень, включить радио. Привычный алгоритм немного успокоил. Максим молча сел рядом, пристегнулся. Стиснув зубы, я доехала до шоссе. Свернула и затормозила так резко, что Жорика повело – благо, дорога пустая. И так было паршиво, а от песни по радио брызнули слезы, и я потянулась за солнечными очками. «I don’t want to live my life without you…» Английский – по сравнению с французским – я знала неважно, но уж это могла разобрать. «Я не хочу жить без тебя…» Возьми себя в руки, истеричка! Всю дорогу мы молчали и ни разу друг на друга не взглянули. Я смотрела только на дорогу и в зеркала. И даже когда надо было посмотреть в правое, старалась сделать это так, чтобы не зацепить Максима глазами. - Куда тебе? – спросила я, подъезжая к Литейному мосту. - На работу, - хмуро ответил он. – А ты поезжай домой. Вот спасибочки, босс, а я-то думала, что придется впахивать с тобой до ночи, черт бы тебя побрал! Высадив его у бизнес-центра, я добралась до Фурштатской, загнала Жорика во двор, постояла у черного хода… и снова вышла на улицу. Уже стемнело, горели фонари, снова пошел снег – мелкий, пушистый. Я прошла по бульвару, по Литейному до Невского, по Владимирскому… И остановилась, только обнаружив себя на Московском проспекте. В голове крутилась все та же медленная печальная мелодия. И я все еще чувствовала вкус его губ… Нинка, все пройдет, сказал Питер, подойдя сзади и положив руки мне на плечи. Я все засыплю снегом. Скоро начнется новый год. Все будет по-другому. Уж поверь, я-то знаю. Чего я только не навидался за три с лишним века. Потерпи немного. Домой я вернулась в десятом часу – замерзшая до хрустального звона. - Долго ты, - сказал Герман, и в его голосе проскользнули хорошо знакомые ревнивые нотки. - Пришлось на работу еще ехать, - почти спокойно сказала я, стягивая сапоги. – Что там у нас есть поесть? |