Книга Добрая самаритянка, страница 51 – Джон Маррс

Я начал с того, что оценивал ее контрольные и сочинения ниже, чем миссис Симмонс. Сперва «А-» вместо «А». В следующий раз оценка снизилась до «B+», пока наконец к концу первого месяца средний балл не скатился до «С». Каждый раз, раздавая ученикам проверенные работы, я видел, как Эффи хмурится, стараясь спрятать от соседей по ряду разочаровывающую ярко-красную оценку в верхнем левом углу. К концу второго месяца она не выдержала.

– Почему вы постоянно ставите мне плохие оценки, сэр? – спросила Эффи, дождавшись, пока остальные ученики уйдут на следующий урок.

– Мне кажется, ты, давая ответы, не понимаешь, что от тебя требуется, – ответил я.

– Миссис Симмонс никогда не оценивала меня так!

– Я не миссис Симмонс.

– Она говорила, что в английском я очень хороша!

– Твои оценки говорят другое.

Лицо Эффи вытянулось, в уголках глаз начали собираться фальшивые слезы. Я оставался бесстрастен. Она должна была усвоить, что подобные трюки со мной не работают, и мое уважение так не заслужить. Вместо этого я указал ей, что некоторые из ее рассуждений логичны, однако в следующий раз нужно подкрепить свои теории выдержками из текста. Вот только каждый «следующий раз» оценка оказывалась точно такой же или даже ниже, в то время как одноклассники учились ничуть не хуже прежнего. Как это ни злило Эффи, ей оставалось лишь смириться. Я медленно подрывал ее самоуверенность.

Сочинения становились все длиннее и длиннее; она пыталась читать между строк и охватить все пункты, которые, по ее мнению, я хотел видеть в ее сочинениях. Я снижал ей оценку за пустую болтовню. Сочинение по повести «О мышах и людях» ^[16] было столь явно содрано из интернета, что я вызвал Эффи перед классом, объявляя об этом. Когда лицо ее сделалось пунцовым от стыда, я скрыл улыбку. Годом раньше она подумывала о том, чтобы взять литературу экзаменационным предметом. Но когда я начал ставить ей заниженные оценки, передумала.

Я надеялся, что Эффи в конце концов усомнится в своих способностях к другим предметам, но это произошло быстрее, чем я ожидал. Под маской бравады она была куда более чувствительной, чем мне казалось. Она стала менее внимательной к учебе по всем остальным предметам. Учителя истории, географии, философии и этики говорили мне, что текущие сочинения Эффи сделались расплывчатыми, а в итоговых вообще отсутствовала какая-либо цельность. Она как будто сомневалась во всем, что писала, даже в таких предметах, как математика, где часто правильный ответ только один.

Поскольку ей больше не удавалось козырять перед одноклассниками умом, она сделала то, что делают все агрессоры: нашла другой способ привлечь внимание – отвлекая от занятий всех остальных. Как-то вечером, когда прозвенел звонок с последнего урока, я попросил ее остаться и зайти ко мне в кабинет.

– Не буду лгать, Эффи, меня беспокоит то, что происходит с тобой, – начал я и протянул ей кружку кофе. Она пыталась скрыть свое удивление от того, что я обращаюсь с ней как со взрослой. – Ни о чем не хочешь со мной поговорить?

– С вами? – фыркнула она. Нахальство никуда не делось. Еще предстояло поработать.

– Дома все в порядке?

– Да.

– С родителями все хорошо?

Эффи помолчала, потом кивнула.

– А в школе? Знаю, в последнее время другие девочки относятся к тебе не очень хорошо. Тебя это беспокоит? Тебя обижают?

Он бросила на меня быстрый взгляд.

– Что вы имеете в виду?

– Тебя дразнят из-за оценок и… как бы это правильно сказать… наружности?

– Наружности? О чем вы, сэр?

– О, извини, я не должен был говорить об этом… Не мое дело. Просто хотел убедиться, что ничего такого с тобой не происходит. Ты нормального веса для своего возраста, так что, пожалуйста, не слушай, что за твоей спиной говорят люди, называющие себя друзьями.

Ее лицо выразило ярость.

– И кто сплетничает о моем весе?

Я изобразил, будто недоволен тем, что проговорился.

– Господи, послушай, я не очень хорошо разбираюсь в таких вопросах. Другие учителя скажут, что я не должен был говорить тебе этого, потому что девочкам следует учиться самостоятельно улаживать такие вопросы между собой.

– Другие учителя? Все говорят обо мне? И каким девочкам?

– Мне не следует называть ничьих имен, но я укорил некоторых из них, когда услышал в коридоре, как они говорят о тебе гадости. Мне не нравятся люди, смеющиеся над другими за спиной. Ты не толстая и не тупая.

Она поерзала на краю сиденья и втянула щеки.

– Сколько их? Кто они?

– Это не имеет значения.

– Суки… – прошипела Эффи, складывая руки на груди и откидываясь на спинку. – Наверняка Бритни и Морган.

– Не обращай внимания, – ответил я. – В твоей жизни совсем не нужны такие люди. Или такие, как Мелисса и Руби.

– И они тоже? Скажете мне, если услышите что-нибудь еще?

– Даже не знаю…

– Пожалуйста, мистер Смит!

– Хорошо, но не буду больше называть имен.

Эффи пробормотала под нос «спасибо» и ушла. Позже, когда ее исключили на неделю за то, что она подралась с Бритни и разбила нос Морган, я не мог не испытать удовлетворения. Я смотрел издали, как распадается компания Эффи и как одноклассники постепенно отдаляются от нее. Регулярно посылал ее отцу отчеты об «успехах» Эффи, но тайно начал включать в список адресатов еще и Лору.

В ноябре я встречался с отцом Эффи и условился, что следует снова поговорить четыре недели спустя, дабы обсудить, как дела у девочки. Я мог лишь надеяться, что копии отчетов, которые получала по почте Лора, заставят ее действовать. Но вдобавок нужно было оказывать влияние на дочь.

Я организовал регулярные встречи один на один с Эффи – каждый понедельник и каждую пятницу после уроков в моем кабинете. Слушал, как она жалуется на родителей и на девочек, «сговорившихся» против нее. Иногда подливал масла в огонь, придумывая истории о том, что другие преподаватели что-то говорили о ней в учительской.

Всего три месяца как я стал ее классным руководителем, а Эффи уже считала меня своим доверенным лицом.

Неделя шла за неделей, и я чувствовал, что для нее это становится чем-то бо́льшим.

Началось с того, что во время встреч она расстегивала на своей блузке на одну пуговицу больше, затем стала наносить на губы чуть больше блеска и выпячивать их чуть сильнее. Когда я стоял спиной, наполняя кружки, заметил в отражении в оконном стекле, что она пристально изучает мой зад. А когда обернулся, быстро отвела взгляд.

Я рассматривал наши доверительные отношения как возможность узнать побольше об обстановке у них дома.