Книга Человек из Санкт-Петербурга, страница 96 – Кен Фоллетт

Максим только кивнул. Для него все это служило лишним подтверждением разложения правящего класса в современном обществе.

Но тут она подала ему свои чертежи, и Максиму снова пришлось сосредоточиться. Он внимательно их изучил и резко спросил:

– Где у вас хранится оружие?

Шарлотта слегка дотронулась до его руки.

– Не надо вести себя как на допросе. Я ведь на твоей стороне, помнишь об этом?

И внезапно снова показалось, что из них двоих старше – она.

– Прости, – виновато улыбнулся он. – Меня иногда заносит.

– Оружие, естественно, хранят в оружейной комнате, – ткнула она пальцем в схему. – Так у тебя действительно был роман с моей мамой?

– Да.

– Мне все еще трудно поверить, что она когда-то могла делать нечто подобное.

– О, Лидия тогда была полна необузданных страстей. Они наверняка переполняют ее и сейчас, но только ей приходится это тщательно скрывать.

– Ты в самом деле так считаешь?

– Я просто в этом уверен.

– Надо же! Все, ну, абсолютно все оказывается совсем не таким, как я себе воображала!

– Это признак взросления.

Она задумалась.

– Как же мне, интересно, теперь к тебе обращаться?

– А в чем проблема?

– Просто… Непривычно пока называть тебя отцом.

– Так зови по-прежнему Максимом. Тебе понадобится еще немало времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что я – твой папа.

– А у меня оно будет? Время на это?

Ее юное лицо стало таким мрачным, что теперь уже он взял ее за руку.

– Будет, конечно. Почему нет?

– Что ты собираешься делать, добравшись до Алекса?

Ему пришлось отвести глаза, чтобы она не прочитала в них чувство вины, которое ему трудно было скрыть.

– Все, конечно, зависит от того, как и когда я смогу его похитить. Но скорее всего буду держать связанным прямо здесь. А тебе придется приносить нам еду и отправить закодированную телеграмму моим друзьям в Женеве с сообщением, что произошло. А потом, когда новость разнесется по свету и окажет желаемый эффект, мы отпустим Орлова.

– А дальше?

– Дальше? Они, конечно, будут искать меня в Лондоне, и мне придется уехать на север. Там тоже есть большие города – Бирмингем, Манчестер, Гулль, – где я смогу легко затеряться. А через несколько недель я попытаюсь добраться до Швейцарии, чтобы потом попасть в Петербург. Именно там мое место, потому что в России начнется революция.

– Значит, я тебя больше никогда не увижу?

«Ты едва ли этого захочешь», – грустно подумал он, но вслух произнес:

– Почему же? Я еще смогу приехать в Англию, а ты – посетить Петербург. Или мы можем назначить встречу, например, в Париже. Кто знает? Если и существует такая штука, как судьба, то, насколько я могу судить, ей угодно, чтобы мы были вместе.

«Как бы мне хотелось самому в это верить, – думал он. – Как бы хотелось!»

– Ты прав, – сказала она, но с таким траурным выражением, что он понял: она тоже ему не верит.

Шарлотта поднялась с пола.

– А теперь я принесу тебе воды, чтобы ты смог помыться.

– Не тревожься понапрасну. Мне доводилось бывать и грязнее, чем сейчас. Это не так важно.

– Но важно для меня. От тебя просто смердит. Я вернусь через пару минут.

И с этими словами Шарлотта вышла.

Уолден никогда в жизни не чувствовал себя за обедом столь отвратительно. Лидия находилась в полной прострации. Шарлотта в споры не вступала, но нервничала сверх всякой меры, роняя вилки и опрокинув на скатерть содержимое своего бокала. Даже Томсон как-то притих. Только сэр Артур Лэнгли пытался оживить застолье, но не получал поддержки. Сам Уолден был поглощен своими мыслями, мучительно пытаясь понять, каким образом Максиму стало известно, что Алекс находится в Уолден-Холле. Его сводило с ума малоприятное подозрение о причастности к этому Лидии. В конце концов, именно Лидия навела Максима на «Савой» и призналась, что «смутно помнила» его по Петербургу. А не могло ли случиться, что преступник каким-то образом подцепил ее на крючок? Она все это лето вела себя довольно странно, выглядела какой-то потерянной. И теперь, когда он впервые за девятнадцать лет сумел взглянуть на жену как бы со стороны, ему пришлось признаться себе, что и в их интимной жизни она проявляла излишнюю сдержанность. Конечно, даме из высшего общества надлежало вести себя именно так, но в то же время он прекрасно знал, что все это лишь светские условности, а на самом деле женщины подвержены тем же любовным безумствам и вожделениям, которые считаются прерогативой исключительно мужского пола. Неужели Лидия до сих пор пылала страстью к кому-то другому, к человеку из своего давнего прошлого? Это объяснило бы многое из того, что еще совсем недавно, как казалось, не нуждалось в объяснениях. Уолден в полной мере ощутил, до чего же это страшно – всмотреться в женщину, бывшую спутницей всей твоей жизни, и вдруг увидеть перед собой совершенную незнакомку.

После обеда сэр Артур вернулся в «Октагон», где устроил подобие штаба. Уолден и Томсон, надев цилиндры, вышли с сигарами на террасу. Как всегда, парк выглядел великолепно в лучах летнего солнца. Из дальней гостиной до них донеслись первые аккорды фортепианного концерта Чайковского – играла Лидия. Уолден погрустнел еще больше. Но звуки музыки вскоре заглушил треск мотоцикла очередного вестового, доставившего сообщение о ходе операции сэру Артуру. До сих пор особо важных новостей не поступало.

Лакей подал им кофе и удалился. Только потом Томсон сказал:

– Мне не хотелось начинать этот разговор в присутствии леди Уолден, но я имею основания полагать, что нам стала известна личность предателя.

Уолден внутренне сжался.

– Прошлым вечером я допросил Бриджет Каллахан – квартирную хозяйку с Корк-стрит, – продолжал Томсон. – Признаюсь, никакой ценной информации от нее мне получить не удалось. Тем не менее я поручил своим людям произвести у нее тщательный обыск. И нынешним утром они продемонстрировали мне свою находку.

С этими словами он достал из кармана разорванный пополам конверт и подал обе его части Уолдену.

Того поверг в шок один только вид герба Уолден-Холла.

– Вы узнаете почерк? – спросил Томсон.

Уолден перевернул обрывки другой стороной. На месте адреса значилось:

– О мой Бог! Только не Шарлотта! – Он готов был разрыдаться.

Томсон хранил молчание.

– Это она привела его сюда, – сказал Уолден. – Моя собственная дочь.