Книга Тайные кланы 2, страница 17 – Элиан Тарс

— Вероятно, так и есть. Иначе бы о том, что твоя сестра медиум, до сих пор знали бы лишь несколько человек.

Я невольно сжал кулаки, не отрывая глаз от своего собеседника.

— Злишься? Правильно делаешь. Злись на себя, Стас, за то, что ставишь под удар сестру.

Я не выдержал и ударил по столу кулаком. Зазвенела кружка с кофе, стоявшая подле отца, и солонка с перечницей посреди стола.

— А ты на себя не злишься за то, что маму убили?! — вспылил я. — За то, что тебя не было рядом в тот момент? За то, что ты опоздал?! За то, что ты вообще втянул ее в создание синдиката?

— Если бы не втянул, то ни тебя, ни твоей сестры бы не было на белом свете, — холодно ответил он. — А то, что ее убили… Такое случается, когда ты член клана или синдиката. Но мы с тобой и твоей сестрой отомстили за Лику. Вы со Светой сразу, а я, когда вы решили сбежать из родного дома.

— Что ты имеешь в виду? — не понял я.

— Лишь то, что сказал, — пожал плечами отец.

— Кто напал на наш дом восемь лет назад? — хмуро спросил я.

— О? Работник Добриных хочет, чтобы я посвятил его в дела своего синдиката? Ты разочаровываешь меня, сын.

Я нахмурился еще сильнее, но прежде, чем я успел что-то сказать, отец продолжил:

— Однако, если оставишь Добриных и вместе со Светой вернешься к «Серым орлам», я с радостью расскажу тебе все.

— Я не хочу возвращаться.

— Почему? — удивился он. Как мне показалось, искренне.

— У меня есть на то причины.

— Ну так поделись ими.

Я тяжело вздохнул, прокручивая в голове варианты ответов. Быстро плюнул на это и сказал как есть:

— Ну, во-первых, я не хочу находиться рядом с тобой. Не хочу работать в одной структуре с тобой. И вообще, видеть тебя.

— Поясни, — ровным тоном велел он.

— А что тут непонятного?! — снова вспылил я. — Для тебя этот чертов синдикат всегда был важнее собственного сына! Ты постоянно издевался надо мной на тренировках! С малых лет! Нормальные дети в тайных кланах в семь лет только учатся рисовать амулеты! И то, фломастерами! А я в этом возрасте, если не мог сотворить «Пику вайлорда» третьего уровня, получал штрафные три сотни отжиманий! А в довесок к ним и презрение отца!

— Ты ошибаешься… не было никакого през…

— А как еще назвать твою недовольную рожу?! — перебил я. — Твой тон?! Что ты мне повторял все время? Что я «должен стать достойным бойцом синдиката»! Я слышал эту дичь с тех пор, как вообще научился понимать слова! «Должен», что б тебя! Маленький ребенок максимум что должен, так это весело играть и любить маму с папой!

— У тебя был сильный потенциал. Я не хотел, чтобы мы его растратили впустую.

— Именно поэтому ты гонял меня, как какого-то раба-гладиатора?

— У тебя были выходные. Много.

— Ага, когда ты был занят. Когда мы оставались втроем с мамой и Светой. Лучшие дни в моей жизни.

— Послушай, я хотел, чтобы ты был сильным.

— Ага, для того чтобы достойно служить «орлам». Я знаю. Поэтому ты стрелял в меня, оставлял в лесу…

— Все это были лишь тренировки, — произнес он, сжимая кулаки. — Стас, ты не понимаешь. Ты…

В этот момент в дверь постучали.

— Войдите, — мгновенно расслабившись, велел отец.

На сервировочном столике привезли две тарелки голубцов, тарелку с нарезанным хлебом, тарелку с салом, вазочки со сметаной, горчицей и хреновиной. А также чайник и две кружки. Подав все на стол, улыбчивая официантка оставила нас.

— Приятного аппетита, — пожелал отец.

— И тебе, — ответил я.

Ели молча. Голубцы и в самом деле были отменными. Но мама готовила лучше.

— Ладно. Первую причину я услышал, — промокнув губы салфеткой, произнес отец. На его тарелке еще оставался один голубец. — Что насчет второй?

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять его вопрос.

— Вторая — «Багряные псы», — ответил я. — Я не хочу сейчас прекращать воевать с ними.

Отец нахмурил брови и коротко спросил:

— Причина?

— Они сделали много зла моим друзьям. А еще из-за их действий страдают обычные люди.

— Подробности?

— Увы, это дело мое и клана Добриных.

Отец хмыкнул:

— Хороший ответ. Тогда другой, личный вопрос, не имеющий отношения к политике. Что тебе до страданий обычных людей?

Он спрашивал серьезно, сверля меня взглядом. Сначала от такого глупого вопроса меня захлестнул гнев, но я быстро его подавил и твердо ответил:

— Страдать тяжело и больно. Но если тебе хочется услышать что-то более приземленное, то эти страдания призывают граймов.

— А что тебе до граймов?

— Граймы — зло. И силы вайлордов нам даны прежде всего для того, чтобы, уничтожая их, защищать людей. Для этого и нужны кланы и синдикаты. А не для того, чтобы растить свое финансовое благополучие и вес в обществе.

Отец несколько секунд подозрительно смотрел на меня, а затем со странной полуулыбкой на губах покачал головой. После всех этих вопросов у меня появилось чувство, будто он меня экзаменует. Или допрашивает…

— Может, на меня ты и похож внешне, но на Лику внутренне, — тихо сказал он.

— А это плохо?

— Смотря для кого, — вновь хмыкнул отец. А затем нахмурился: — Стас, я тебя услышал. А теперь ты послушай меня. Если вернешься в родной синдикат и, если я тебе действительно настолько противен, можно сделать так, что мы будем очень редко видеться. Исключительно по рабочим вопросам. И второй момент: «орлы» смогут защитить Свету. Артур знает, что она медиум, и приложит все силы для ее защиты. Как и я, разумеется. А о том, что «псы» больше не будут иметь к вам никаких претензий, я уже говорил. Защищать вас от них, когда вы работники Добриных, мы не сможем.

— Я все сказал, отец. Но твои слова Свете передам. Может быть, она согласится вернуться под вашу защиту.

Он отрицательно покачал головой и ответил:

— Без тебя не согласиться. Я звонил вчера вечером и разговаривал с ней. Я быстро понял, что ты все ей рассказал.

— И сам попросил не рассказывать о звонке? — нахмурился я. Отец молча кивнул.

Вот значит какие у нее «женские проблемы» с самого утра? Боялась мне на глаза попадаться… Отец еще и надавил на нее, поди.

— Стас, что будешь делать, когда война с «псами» закончится?

— Пока не знаю. Но, уверен, к тому моменту найду ответ.

— Ищешь свой собственный путь?

— Это как-то слишком пафосно звучит, — хмыкнул я. — Но, да.