Книга Истинная поневоле, страница 40 – Марина Эльденберт

А кто преуспел?

Ответ приходит в голову мгновенно, и я быстро набираю нужный номер.

— Мам, привет! Мы можем поговорить?

— Так-так, — говорит мама так, будто я одна из ее провинившихся учениц, — неужели моя дочь наконец-то обо мне вспомнила?

Учитывая, что я звонила родителям на следующий день моего переезда в Морийский лес, рассказав, что переехала к Доминику и заверив их, что у меня все хорошо, замечание было спорным. Но очевидно, маме не нравилось, что теперь я не у нее под боком.

— Я никогда о тебе и не забывала. Просто живу свою жизнь.

— Которая больше напоминает телевизионную драму.

— Это радует, потому что, несмотря на все сюжетные сложности, герои рука об руку приходят к счастливому концу.

— Что случилось?! — теперь в мамином голосе явственно чувствуется тревога, поэтому я добавляю веселья и беззаботности в свой.

— А разве я не могу просто тебе позвонить?

— У тебя там почти медовый месяц с твоим вервольфом, и ты не объявлялась в магазине неделю. Поэтому я и спрашиваю: что случилось?

Меня ошарашивает мамино предположение про медовый месяц, поэтому я не сразу нахожусь, что ответить. Она же воспринимает мою паузу по-своему.

— Шарлин, это связано с долгом?

— Нет! — отрезаю я. — Долг здесь ни при чем. Я позвонила тебе скорее как женщина женщине.

Мамин черед слегка зависнуть. Но когда она говорит, беспокойство в ее тоне сменяется интересом:

— Я тебя внимательно слушаю.

Вот почему, когда кто-то так говорит, становится невозможно подобрать слова?

— Это касается меня и Доминика. Наших отношений. Всё так сложно! Я почти четыре года была замужем, но по-прежнему не понимаю мужчин.

— Потому что все мужчины разные, моя девочка.

— В этом, наверное, весь секрет, — бормочу я.

— Он тебя обидел?

— Да, — признаюсь. — Очень. Сначала он меня, а потом я его. В общем, мы обидели друг друга, и я не знаю как это исправить.

— А хочешь?

— Конечно! — отвечаю, и только затем задумываюсь.

Конечно, я хочу!

Хочу, чтобы мой мужчина, мой волк шел на этот бой зная, что мы с малышом или малышкой поддерживаем его. Но как ему об этом сказать, если он игнорирует мои звонки и вряд ли станет слушать сообщения?

— Что бы там ни думал или ни говорил твой отец, — вклинивается в мои мысли мама, — характер, сила воли и чувство собственного достоинства тебе достались от меня. А я всегда ценила свое мнение выше остальных. Частенько страдала от этого, но потом встретила его, и всё изменилось.

— То есть стала слушаться папу? Что-то я такого не припомню.

— Нет, — смеется мама. — Но он научил меня тому, что в отношениях можно и нужно договариваться. Приходить к общему мнению.

— А если договориться не получается? Если он меня не слышит?

— Так сделай так, чтобы услышал! Научись сама и научи этому его.

Научись и научи.

Это сложнее, чем кажется. Как объяснить этому волку, что я должна быть с ним, всегда и везде? Но главное — желание.

— Спасибо, мам. Ты мне очень помогла.

Я прощаюсь с мамой и тут же набираю Оуэна. Если кто и знает, где мой альфа, то это он.

— Оуэн, мне срочно нужно в Крайтон. К Доминику.

— Причина? — интересуется вервольф.

— Какая разница?!

— Тебе запрещено покидать поселение, Чарли. По крайней мере, сегодня. Приказ альфы.

Даже так? Хотя кто бы сомневался!

— Что значит запрещено? Я что, пленница?

— Нет, но сегодня тебе лучше оставаться в Морийском лесу.

— А если мне понадобится доктор?

— Ты в своей комнате? Я сейчас поднимусь.

Оуэн снова мой личный телохранитель? Доминик подготовился.

Он отключается, а я зашвыриваю телефон на диван. Вот знала, что не нужно соглашаться на лес! Знала, и все равно поехала. Как теперь отсюда уехать?

Меня тут же озаряет гениальной мыслью, и я падаю на диван следом за телефоном. Вовремя: Оуэн врывается в комнату подобно молнии. И выглядит таким же бледным.

— Что произошло?

Я морщусь от боли вполне натуралистично, потому что не совсем удачно прыгнула на диван, и сейчас у меня простреливает коленку.

— Болит живот, и мне очень нужно к доктору Милтону.

Пусть это нечестно, но на войне все средства хороши.

Вервольф тут же набирает номер.

— Милтон, это Оуэн Брайс. Это насчет Шарлин Мэдисон. Вы нужны в нашем поселении, как можно скорее.

У меня глаза на лоб лезут от такой оперативности. Если бы со мной действительно что-то случилось, я была бы не против, но сейчас мне нужно вовсе не к доктору.

— Мы доедем быстрее, — прерываю его я.

— Нет, тебе лучше не двигаться. Это может быть серьезно.

— Это серьезно, но я смогу добраться сама. Попроси доктора приехать на виллу на Мантон-Бэй. Поедем туда, я обнимусь с Домиником. Его присутствие всегда меня успокаивает.

— Одну секунду, — просит Оуэн и зажимает микрофон ладонью. При этом вид у него становится волчий, а взгляд вспыхивает желтым. — У тебя действительно что-то болит или ты лжешь, чтобы попасть к Доминику?

Вервольфы же чувствуют ложь? Или нет?

— Болит, — признаюсь я. — Сердце за нашего бессердечного альфу!

Оуэн прищуривается и возвращается к разговору с доктором:

— Милтон, всё в порядке. Это всего лишь гормоны. Я позвоню, если по-настоящему понадобится помощь.

Он нажимает отбой, а я поднимаюсь и соединяю ладони на груди.

— Мне правда нужно к нему. Сегодня очень важный день…

— Я знаю, какой сегодня день, — перебивает он меня, — и поверь, мне это тоже не нравится. Но так решил альфа.

— Я не собираюсь его отговаривать, просто лично хочу сказать Доминику, что поддерживаю его. Неужели сложно отвезти меня к нему?

— Он отдал приказ, Чарли.

Мое терпение явно заканчивается.

— А я приказываю отвезти меня в Крайтон! Клара сказала, что в его отсутствие стая подчиняется мне.

Лицо Оуэна становится жестким.

— Я с глубоким уважением отношусь к выбору альфы, но идти против его слов не собираюсь. И не рассчитывай на других членов стаи, они предупреждены, помогут тебе во всем, кроме возвращения в Крайтон. А за нарушение приказа будут изгнаны.

То есть вся стая против меня?!