Книга Легенда о Светлом Клане, страница 20 – Марта Еронакова

– Да. На очень важном задании, – новым приступ смеха не дал девушке договорить. Венус тихо хихикала на другом краю повозки. Рейгар смотрел то на одну, то на другую девушку, и внезапно рассмеялся и сам.

– А все-таки, – сказал он, отсмеявшись, – из меня получился неплохой пес.

– Самый лучший! – громко заверила его Анагон. – Уверена, в прошлой жизни ты был собакой!

Рейгар неуверенно усмехнулся и обратился к Венус.

– Ну, твоя очередь. Так чего ты боишься больше всего на свете?

Рыжая девчонка задумалась, забавно морща нос.

– Много чего. Крыс, пауков, змей, тараканов… Грабителей, разбойников, убийц…

Рейгар предупреждающе поднял руку и остановил бесконечный поток слов:

– Стоп, стоп, стоп. Я спросил чего ты боишься больше всего, а не кого. Это разные вещи.

– А… – девушка задумчиво прикусила губу. – Наверное… Наверное, не суметь защитить своих близких. Я боюсь, что настанет момент, когда я не смогу спасти их, уберечь. Да, наверное, этого я боюсь больше всего.

– Если вспомнить, что ты совсем не умеешь сражаться, то твой страх вполне оправдан, – откликнулась Анагон, не задумываясь, как её слова может воспринять девушка. Венус резко выдохнула и, покраснев, отвернулась. Её задели слова кошки, но она не хотела этого показывать.

– Анагон, правда или действие? – тихо спросила Венус.

– Правда, – не задумываясь, ответила девушка.

– Осторожничаешь? – спросил Рейгар.

– Можно и так сказать.

– Думаешь, Венус задаст тебе что-то нереальное?

– Кто её знает. В тихом омуте…

– Хм, возможно. Так что, Венус, что ты хочешь узнать у Анагон?

Девушка откинула волосы, упавшие на лицо, и, хитро прищурившись, спросила:

– А чего боишься ты, Анагон?

Кошка ответила мгновенно:

– Ничего.

Рейгар недоверчиво фыркнул:

– Не может быть! Каждый чего-то боится. Нет абсолютно бесстрашных.

– Отчего же? – удивленно изогнула бровь кошка. – Я ничего не боюсь.

– Ты не боишься за своих родных? – приоткрыла рот Венус и ту же, поняв свою оплошность, испуганно закрыла его ладошкой. Анагон чуть нахмурилась и сухо ответила:

– У меня нет родных. Они все погибли в пожаре, если помнишь. Возможно, тот же пожар убил во мне страх, – пафосно закончила кошка и обернулась к Рею. – Правда или…

– А смерти? Ты боишься собственной смерти? – перебил её парень.

– Я же сказала – я ничего не боюсь, – Анагон начинал надоедать этот разговор. – Единственное, что я могу сказать о смерти – я бы предпочла умереть быстро. Не мучаясь. По-моему, нет ничего хуже, чем медленно умирать от ран, нанесенных неумелой рукой.

– То есть перспективу долгой и счастливой жизни и смерти от старости ты не рассматриваешь? – продолжал допытываться Рейгар. Казалось, Анагон чуть погрустнела и чуть тише, чем раньше, сказала:

– Мне кажется, я не из тех, кому предначертана долгая, а уж тем более счастливая жизнь.

Рейгар даже подпрыгнул на месте. Он излишне громко спросил:

– Это ещё почему? Что за пессимизм?

Кошка щелкнула зубами и холодно прошипела:

– Мне кажется, или вопросов и так было слишком много?

Рейгар закусил губу, и несколько минут они не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Кошка чуть отбросила голову назад и смотрела на парня свысока холодным сухим взглядом. Легат, напротив, смотрел чуть исподлобья, и в глазах его плясали искорки смеха. Венус с удивлением отметила, что оттенок глаз легатов был почти один и тот же, только у Рея глаза отливали желтизной, а у Анагон казались темными и бархатистыми, в сравнении с болезненной бледностью кожи.

Наконец, Рей отвел взгляд и сказал:

– Правда.

– Что? – не поняла Анагон.

– Я выбираю правду.

– А, – девушка задумалась над заданием. – Тоже осторожничаешь?

– Не знаю, что можно от тебя ожидать.

– Ожидай самого страшного – тогда не разочаруешься, – хитро блеснула глазами девушка и, откинув челку, озвучила задание. – А расскажи-ка нам, Рей, как ты смог так ловко выбраться из пещеры? Ты ведь что-то крикнул тогда, верно?

Воин забегал глазами, будто ища предлог, чтобы не отвечать. Но предлог так и не был найден, и легат, нехотя, начал рассказывать:

– Ладно, слушайте. В конце концов, мы в одной команде. Вы имеете право знать.

– Верно, – согласно кивнула головой кошка.

– Я родился на Востоке, в поселении Криков.

Рыжая девушка непонимающе склонила голову.

– Крики – это воины, способные… – Рейгар замялся, подыскивая подходящее описание. – В общем, Крики могут сражаться с помощью голоса.

Теперь и Анагон непонимающе захлопала глазами. Рейгар тяжело вздохнул.

– Как же это попроще объяснить… Короче. Наш Крик отличается от обычного. Он обладает большей силой. Это не просто громкий голос, это мощное заклинание. С помощью Крика мы можем стать невидимыми, или мгновенно переместиться куда-нибудь, или оттолкнуть противника…

– Или убить кого-то, – мрачно подсказала кошка, настороженно следя за когтем-амулетом, болтавшемся на шее легата. Тот проследил за её взглядом и невольно накрыл коготь ладонью. – Зачем нужна эта штука у тебя на шее?

– Только с её помощью я могу прибегнуть к силе голоса. Она показывает, что я достоин называться Криком. Коготь вручается мальчику как символ его взросления после его первой удачной охоты.

– У меня ещё один вопрос.

– Валяй.

– Почему мы не слышим, что именно ты кричишь?

– Мой Коготь зашептан на то, чтобы не причинять вреда друзьям и союзникам.

– Зашептан? А это ещё что такое?

Легат снова закусил губу, раздумывая, отвечать ему или нет. Анагон заметила его смущение и притворно-равнодушно протянула:

– Можешь не отвечать, конечно. Это уже второй вопрос, а мы договаривались только на один.

Рейгар медленно кивнул, обрадованный таким решением, и обратился к Венус:

– Ну, правда или действие?

Рыжая глубоко вдохнула и бросила:

– Действие, – и девушка густо покраснела.

– Огого, да ты у нас осмелела, я посмотрю, – Рей откинулся на борт телеги и задумался. Венус нервно теребила подол плаща, уже жалея о своем выборе. Анагон прикрыла глаза и, казалось, задремала. – Ладно, пожалею тебя. Не буду сильно измываться. Просто прочти свое любимое стихотворение. Любое, можешь и собственного сочинения.

Пришло время задуматься Венус. Он перебирала в голове названия и строчки, но ни одно стихотворение она не могла назвать любимым. Девушка смущенно потупилась и прошептала: