Книга Вера для чемпиона, страница 26 – Дасти Винд

- Ты сейчас о чем? - мать швырнула журнал и направилась на кухню.

- О хобби твоем! - рявкнул отец. - На котором ты якобы деньги зарабатываешь. А по факту - всех клиентов растеряла из-за своей лени!

- А я могу отдохнуть немного? Или нет?! Что-то ты не жаловался, пока копейки получал!

- Я никогда не...

- Конечно! А знаешь... Да задолбало меня это шитье! Это уже не хобби, а каторга! У меня в очках линзы, как у кота Базилио! Ты ты замечал, если бы тебе дело было до семьи!

Я слушала их, почесываясь то ли от нервов, то ли от ветрянки. С тех пор, как отца повысили, и он стал пахать и получать за троих, мать позволила себе отсеять часть постоянных клиентов, которым шила уже лет семь. Они ей не нравились, вот и все. На ее заработке это сказалось и значительно. Свободного времени, правда, прибавилось, но мама особо его не занимала. Читала книги, вышивала, почти не готовила. Отец злился, а мама... Маме было все равно.

Им нужен был этот отпуск. Вдвоем.

Я еще раз почесалась для верности и направилась на кухню - мирить родителей и уговаривать их на отдых без меня.

Все получилось. Беседовали мы до глубокой ночи, но они сдались, а через день улетели в Италию.

Через десять дней их самолет упадет в сорока километрах от аэропорта при заходе на посадку. Мы с бабушкой и еще полусотней людей будем ждать пассажиров и недоуменно посматривать на часы. А потом на далекое зарево.

Я остановилась в темноте, неподалеку от реки. Положила руки на руль, вглядываясь в освещенное фарами пятно пространства.

Там, докуда мы добрались, тоже было темно. Ближе нас не пустили. А впереди что-то дымилось, и в отблесках прожекторов я видела смятый, как черный комочек бумаги фюзеляж и крыло, неестествнно торчащее над землей под прямым углом. По крайней мере я думала, что это крыло.

Со мной рядом тогда стояла девушка. Я рыдала навзрыд, кусая руку. Не помню, где была бабушка. Кажется, осталась в автобусе. Или стояла позади. Но обняла меня не она, а девушка, которая сдавленно выла. Так мы и стояли - обнявшись, под декабрьским снегом, который хоронил нашу веру в чудо и укрывал останки наших близких. У Алины в авиакатастрофе погиб старший брат с женой и двумя детьми.

Я вздохнула и хотела было сдать назад, как увидела в свете фар черный клубок, покатившийся под колеса. Ни один ежик в здравом уме не выскочит под машину, а для енота или собаки зверёк был слишком мал. Открыв дверь, я огляделась. Начал накрапывать дождь, добравшийся сюда от города. Я поежилась и вышла. Нагнулась, оглядывая грязные колеса. В полутьме блеснули, как фонарики, два желтых глаза.

- Ага, - я присела и протянула руку. - Иди сюда, камикадзе. Кис-кис-кис.

Камикадзе выходить не желал. Поджал лапки и обвил их тщедушным, коротеньким хвостом. Выманить котенка мне было нечем, поэтому я снова позвала.

- Кис-кис-кис.

Черный комок пискнул в ответ и пополз к руке, понюхал пальцы, лизнул шершавым языком, а потом попробывал ударать, но я поймала его за шкирку и, как есть, мокрого и грязного, сунула запазуху.

Котенок пригрелся и притих. Я ещё посидела в машине, раздумывая, куда деть это чудо, но, так ничего и не сообразив, решила на ночь подержать его в подсобке или гараже.

На въезде нас встретил Олег.

- Опаздываете, мадемуазель, - он зацепил большие пальцы за ремень брюк и наклонился к окну, козырьком форменной кепы задев опускающееся стекло. - От любовника?

Пререкаться с ним мне не хотелось.

- Нет, ездила в город по делам. Все тихо?

- Как на кладбище.

Я поморщилась.

- Сплюнь.

Из запазухи подал голос камикадзе. Высунул нос, а потом и всю мордочку и воззрился желтыми глазищами на Олега.

- Значит, с шабаша, - охранник усмехнулся. - Ведьмуешь? Кот тебе зачем?

- Мне - не за чем. Я его тут нашла, на въезде. Жалко.

- Бабка тебе его оставить не даст. Ее дом даже крысы стороной обходят. Она животных терпеть не может.

Странно, но в разговоре с княгиней этот момент никогда не всплывал. Маргарита Васильевна не держала ни собак, ни кошек, но что-то мне не верилось, что она живность на дух не переносила.

- И куда мне его деть?

- Оставь мне. В питомник сдам.

Я нахмурилась.

- А где здесь питомник?

- В сторону города. Мы собак туда сдаем, когда ловим.

Знала я  как они ловили собак. И что отвозили ранним утром в крытом фургоне.

- Эм, - я запихнула котенка обратно за воротник. - Я его подруге подарю.

- Как хочешь, - Олег осклабился и окончательно стал похож на фашиста из старых советских фильмов. - Я тебя предупредил. Если попрут - приходи. Койку тебе выделю. Массаж сделаю.

Я нажала на педаль газа, обдав Олега грязью.

В доме все уже спали. Я завернула на кухню, посадила камикадзе на пустую коробку из-под яиц, у урны и, вымыв руки, полезла в холодильник. Коту, а это был именно кот - черный, от носа до хвоста и с глазами цвета золота - перепал паштет из куриной печени, пара тефтелек и кусочек сыра. Одну тефтельку котенок съел по дороге в гараж, вцепившись в нее двумя передними лапами, как крысеныш. Остальные лакомства я оставила в миске. Нашла старую корзинку, запихнула туда полотенце и поставила у миски. Про туалет, к сожалению, подумать не догадалась. Котенок умял тефтельку, слизал паштет и огрыз сыр, а потом, сверкнув на меня глазищами, принялся умываться. Я почесала его за ухом и вместо благодарности получила лапой по ладони. Дите хотело играть, а меня уже клонило в сон. Я положила пытающегося укусить меня котенка в корзину и пошла на выход. Выключила свет и напоследок оглянулась. В отблеске садового фонаря глаза котенка сияли, как два огонька.

- Спокойной ночи, - сказала я и вышла. До дома почти бежала - не могла я смотреть на руины старого здания ночью. Мне все казалось, что из черных провалов стен кто-то наблюдает за мной. Да ещё и ветер любой силы, попадая туда, начинал выть и скрестись ветками по камню. Стуча зубами, я заперла дверь и, оглянувшись, едва не вскрикнула.

В прихожей стояла Маргарита Васильевна.

- Вера, - тихо позвала княгиня, протягивая руку. - Вера, мне плохо.

- Что такое? - я мигом подскочила к княгине.

- Голова, - она приложила ладонь к виску и закрыла глаза. - Раскалывается.

Я усадила Маргариту Васильевну в гостиной и побежала за дежурной сумкой. Проснулась моя сменщица, начала очень переживать, что мы ее не разбудили. Я извинилась, сказала, что пост приняла, претензий никаких, и она может идти спать. Женщина, вздыхая и охая, ушла, и снова стало тихо.

Маргарита Васильевна сидела на диване, закрыв глаза. Через пару минут после укола ее лицо, напряженное и бледное, стало розоветь. Приступ миновал, и и можно было вздохнуть спокойно.