Книга Вера для чемпиона, страница 38 – Дасти Винд

Я сидела в комнате, на кровати, и смотрела на картину, стоящую под окном. Мне вдруг очень захотелось пойти к Михаилу, постучаться в его дверь. Он непременно откроет, а я спрошу, не помешала ли. Он скажет, что нет и пропустит вперед. Я обхвачу плечи руками и, не оборачиваясь, тихо произнесу заветные слова: "Я хочу рассказать тебе кое о чем".

Нет, не так.

"Я хочу рассказать тебе, почему боюсь летать".

Он меня выслушает, обнимет, посочувствует, мы поцелуемся, и мне будет так хорошо в его объятьях, что я не уйду от него до утра.

Я вздохнула и потянулась к телефону.

- Привет, Лин.

- Привет, Верик. Как твое ничего?

Я откинулась назад и, рухнув на кровать, уставилась в потолок.

- Я сейчас сделала большую глупость.

- Да ты что? Ты и глупость? Такое возможно?

- Возможно. Через два дня мне надо сесть в самолет и подняться в чертово небо.

Тишина. Алина вздохнула:

- Кто-то снова умер или ты все-таки серьезно влюбилась?

- Похоже на то.

- Проясни.

- Мне очень... - я снова села и огляделась. Что-то подзабыла совсем, что в комнате могут быть камеры. Или не могут?

- Короче, через два дня я лечу в Екатиринбург с клиенткой и ее внуком к их родственникам.

- А-а-а... Внук... В нем все дело.

- Не знаю. Лин, я боюсь. Я до смерти боюсь лететь. Я не боюсь упасть. Я просто не могу...

- Но ты же давно не пробовала. Теперь есть шанс. Может, ты только надумываешь?

Я подперла щеку рукой.

- Может,ты и права. Но если меня переклинит?

- Как переклинит, так и отклинит.

- Что-то я не очень в этом уверена.

- А ты об этом не думай, - беспечно ответила Алина. - Просто встань и иди. Абстрагируйся от прошлого.

- Да я не о прошлом думаю. Не знаю... Мне страшно.

- Терять тебе все равно ничего, так что чего бояться?

- Действительно, - я вздохнула и почесала шрам. - Но, чую, искать мне новую работу.

- А внук как же?

- Будет в шоке, когда я убегу со взлетно-посадочной.

- Эх... У тебя твои страхи, как драгоценности у Кощея. Ты их бережешь, как зеницу ока. Чахнешь над ними, хранишь, ото всех оберегаешь. Только это прошло уже, Вер. А остальное - выдумки твоей больной башки.

- Сама ты больная.

- Договорились. Третьего числа идем в "Померанец". В десять вечера и до утра. Никаких отговорок, поняла?

- Ага. Пойдем. Опять напьемся?

- Нет, я с Артуром буду. А ты бери этого... внука.

- Ты с ума сошла?

- Ну никого не бери. Мы тебе и так найдем, - Алина усмехнулась. - Летать она боится... Просто не прижимало ещё. А прижмет - полетишь. Поспорила бы, если было бы на что!

- Ой, да ну тебя.

Я бросила трубку, но не смогла не улыбнуться. Меня иногда следовало встряхивать. Не успокаивать, а именно ругать. Я переставала концентрироваться на своих печалях.

Решено.

Послезавтра я сяду в самолет и долечу до Екатеринбурга, даже если сойду с ума.

Когда двадцать восьмого декабря, ранним утром, мы втроем вошли в здание аэропорта, я поняла, что, решив бороться со своей фобией, не учла одного. Это было то же время - предновогодняя неделя. Елка в углу, гирлянды по карнизам, молодежь в шапочках эльфов. Дух праздника, который здесь меня только пугал.

Мы отстояли очередь к стойке регистрации и прошли на досмотр ручной клади. Михаил в этот раз летел с чемоданом - там были подарки, и нес сумки - свою и Маргариты Васильевны, которая уже утомилась и с недовольным видом оглядывала аэропорт. Мы прошли в комнату досмотра. И тут меня накрыло. Я поставила сумку на ленту, Михаил что-то сказал мне, но я его уже не услышала. Похолодели руки, стало больно глотать, в ушах зашумело. Я озиралась по сторонам, не понимая, что тут делаю. Все вокруг было нереальным, словно я провалилась в сон. В очередной кошмар.

О чем-то говорили рядом стоящие люди, где-то что-то противно пищало, а меня несло на пятнадцать лет назад.

- Для установления личностей погибших нужен тест ДНК.

Биоматериал.

Невозможность опознания.

Закрытые гробы.

- Вся страна скорбит вместе с вами.

- Вера, мне так жаль.

- Там летели целыми семьями.

Я должна была быть с ними. Или они со мной. А теперь я их не встречу.

Поднимусь в небо, а попаду в ад.

- Вера! - меня резко дернули под локти. Я плечом ударилась о ленту. - Вера, встань!

Или боль, или приказной тон, или все вместе, но слова дошли до моего сознания и потянули меня наверх вместе с сильными руками моего спутника.

Я, кривя губы, посмотрела на Михаила. Он сжимал мои плечи - сильно, крепко, неприятно.

- Отпусти меня, - заныла я. - Отпусти. Не хочу...

- Может, валерьянки накапать?

Я повернула голову - охранник расстроенно оглядывал меня.

Тогда мне тоже совали валерьянку.

Не надо было никуда ехать. Надо было остаться в аэропорту. Насовсем.

- Надо остаться в аэропорту, - вслух произнесла я, и мой голос в голове прозвучал так, будто у меня заложило уши.

- Пойдем.

Мы вышли в зал ожидания. Михаил тянул меня за руку. Я обернулась и посмотрела на табло. Другие цифры, другие рейсы. Кто следующий?

- Вера, - он рывком развернул меня к себе. - Слушай меня и повторяй.

Я рассеянно оглядывала его хмурое лицо. Он тряхнул меня.

- Повторяй за мной.

Я испуганно кивнула.

- Ты никуда не летишь.

- Ты... Я никуда не лечу.

- Ты остаешься здесь.

- Я остаюсь здесь.

- Ты справишься.

- Я справлюсь.

- Ты позаботишься о моей бабушке?

- Что? - я часто заморгала. Удивленно огляделась по сторонам, возвращаясь в здесь и сейчас. - Что...

И стало стыдно. Стыдно и до боли грустно, что снова не смогла, что опять кого-то подвела, в очередной раз оставшись на земле.

- Простите меня.

- Никто ни в чем тебя не винит, - Михаил ослабил хватку. - Посмотри на меня.

Я исподлобья глянула на него и снова отвела глаза. Он взял меня за подбородок и, легонько нажав, заставил поднять голову.

- Мне очень жаль, что все так вышло, - я шмыгнула носом. Начинала болеть голова и лицо.