Онлайн книга «Сокрушительный удар»
Софи позвонила вечером, в девять. Ее голос показался мне таким до боли родным, что я просто не мог поверить, что мы с ней знакомы меньше суток. — Просто чтобы поблагодарить вас за все. — За разбитую машину? — Ну, вы же знаете, о чем я. — Как рука? — Гораздо лучше. Слушайте, у меня мало времени. Мне все-таки придется ехать на работу. Очень некстати, но что поделаешь! — Скажите, что вы плохо себя чувствуете. Она помолчала. — Нет. Это не правда. Когда я приехала домой, я проспала несколько часов и теперь чувствую себя прекрасно. Я не стал спорить. Я уже знал, что убедить ее в чем-то против ее воли невозможно. — Послушайте, — сказала она, — как ваши рыцарские инстинкты? — Малость подзаржавели. — Могу предоставить возможность их почистить. Я улыбнулся. — Что вам нужно? — Да... М-м... Теперь, когда дошло до дела, мне пришло в голову, что я, пожалуй, не имею права вас просить... — Вы согласитесь стать моей женой? — спросил я. — Чего-чего?! — Э-э... ничего, — сказал я. — Так что вы хотели? — Да, — сказала она. — Что «да»? — Да, соглашусь. Стать вашей женой. Я уставился в стену невидящим взглядом. Я ведь не собирался ее об этом спрашивать... Или собирался? Во всяком случае, не так быстро. Я сглотнул. Прокашлялся. — Ну, тогда... тогда вы имеете право просить о чем угодно. — Хорошо, — сказала она. — Тогда придите в себя. — Уже пришел. — Моя тетя — та, которая разводит лошадей... — Да? — Я с ней говорила по телефону. У нее очень серьезные неприятности. — Какие? — Честно говоря, я не очень поняла. Но она живет возле Сайренсестера, а я знаю, что вы завтра утром едете в ту сторону с лошадью миссис Сэндерс, и я... э-э... ну, вроде как пообещала, что вы ей поможете. Во всяком случае, если у вас найдется время к ней заглянуть, она вам будет очень признательна. — Ладно, — сказал я. — А как ее зовут? — Миссис Антония Хантеркум. Ферма Пэйли. Пэйли — это деревня. Недалеко от Сайренсестера. — Ладно. — Я все записал. — А вы завтра вечером работаете? — Нет. Только в субботу утром. — Тогда я мог бы... мог бы к вам заехать по дороге домой... Чтобы рассказать, о чем мы говорили с вашей тетей. — Да, — ее голос звучал нерешительно, словно ей было неловко. — Я живу... — Я знаю, где вы живете, — перебил я. — Где-то в конце пятифарлонговой прямой Сэндаунского ипподрома. Она рассмеялась. — Если высунуться из окна моей ванной, то видно трибуны. — Я приеду. — Ну а мне надо бежать, а то опоздаю. — Она помолчала, потом недоверчиво спросила: — Вы серьезно? — Я думаю, да, — сказал я. — А вы? — Нет, — сказала она. — Это же глупо! * * * Утром в пятницу я наконец-то избавился от двухлетка, стоившего семьдесят тысяч фунтов. Ночная пробежка не принесла ему вреда. Отправляя его вместе с двумя другими, несколько менее ценными экземплярами, я думал о том, что мне незаслуженно повезло. При воспоминании об этой бешеной ночной скачке вдоль шоссе я до сих пор обливался холодным потом. Криспин в это утро, как обычно, валялся в отключке у себя на кровати. Я позвонил доктору, и тот пообещал заглянуть во время обхода. — Как та девушка, которую я зашивал? — спросил он. — Вернулась домой. Поехала на работу. — Крепкий орешек! — Да. Я вспоминал о ней не реже чем раз в десять минут. Прохладная девушка, которую я один раз поцеловал в щеку вчера, стоя рядом со взятой напрокат машиной в Гатвике. Она только улыбнулась в ответ. Разве это любовь? Быть может, узнавание... * * * Несколько позже я отправился в Глостершир и без труда нашел тетушкину ферму в Пэйли. Ферма носила все следы упадка: булыжник во дворе пророс травой, изгородь вот-вот завалится, крыша конюшни тоже нуждается в починке, краска на стенах наполовину облупилась... Хозяйка жила в славном деревенском домике, каменном, чересчур заросшем плющом. Я постучал в парадную дверь, которая была не заперта, и густой женский голос пригласил меня войти. В прихожей меня встретили собаки: гончая, Лабрадор, два бассета и такса. Все пятеро проявляли любопытство, сдерживаемое хорошим воспитанием. Я позволил им обнюхать и облизать меня и подумал, что, если я приеду сюда еще раз, они меня узнают. — Входите, входите! — повторил тот же голос. Я вошел в длинную гостиную, обставленную весьма обшарпанной старинной мебелью и застеленную персидскими коврами. Портьеры и занавески с бахромой, шелковые абажуры и стаффордширские фарфоровые собачки говорили о том, что в прошлом обитатели дома жили в достатке; но дырки в ситцевой обивке дивана выдавали нынешнее положение вещей. Антония Хантеркум сидела в кресле, держа на коленях еще одну собачку. Йоркширский терьер, ходячая муфта. Антонии Хантеркум было около шестидесяти. Резкие черты лица и стоическая готовность выстоять, несмотря на титанические трудности. — Вы — Джонас Дерхем? — А вы — миссис Хантеркум? Она кивнула. — Проходите. Садитесь. Голос у нее был низкий, сочный, и слова она выговаривала очень отчетливо. Я вроде бы как приехал сюда, чтобы помочь, и тем не менее она не казалась особенно дружелюбной. — Извините, что принимаю вас сидя, — сказала она. — Маленький Дугал плохо себя чувствует, и мне не хотелось бы его тревожить. Она погладила свою живую муфточку. Интересно, где у него хвост, а где голова? — Софи попросила меня к вам заехать. — Не вижу, какая от вас может быть польза, — неприязненно сказала она. — И к тому же вы ведь один из этих... — Один из кого? — Из этих барышников. — А-а! Ситуация начинала проясняться. Миссис Хантеркум угрюмо кивнула. — Я говорила Софи, что просить вас о помощи бесполезно, но она настояла, чтобы я хотя бы изложила вам свои жалобы. Софи очень решительная девушка. — Да, очень. Антония Хантеркум проницательно взглянула на меня. — Она, похоже, неплохо к вам относится. Она звонила, чтобы узнать, как у меня дела, но говорила в основном о вас. — В самом деле? Она кивнула. |