Онлайн книга «Драконья кровь»
|
- То есть… - Я написала доктору. К сожалению, вычленить возбудителя не удалось. Но полагаю, он не откажется взглянуть на миссис Эшби. И если моя теория подтвердится… - То ее и вправду кормили человеческим мясом? - Или драконьей кровью. Мы мало знаем о болезнях драконов, - она позволила обнять себя и даже закрыла глаза, представляя, что нет ни этого полупустого стандартного номера мотеля, ни Чучельника, что благоразумно затих, ни прочих безумцев. Только она. И мужчина. Женщина и мужчина – что может быть более естественно? - Есть еще кое-что… я заглянула в местный архив. Благо, местечковые приходские книги с тридцатых дублировались во избежание утери. - Так вот, мать Станислава Эшби умерла в возрасте пятидесяти семи лет. Последние тридцать лет своей жизни она провела, прикованной к постели. Инсульт после родов. Его бабка сошла с ума. Как и та, которая была женой его прадеда. Собственно, он и основал клинику, не доверяя тем, что существовали в то время. И правильно, кстати… А целовать вот не стоило. Шею. И между лопатками. Как можно думать о деле, если тебя целуют между лопатками? Уборка затянулась далеко за полночь, и после нее выставлять Томаса прочь было как-то… неудобно, что ли? - У меня кровать отвратная, - сказал он, вытягиваясь на старой тахте, которая была коротковата и комковата. – И тараканы. С кроватью я бы еще примирился, а тараканов терпеть не могу. Иди ложись. Приставать не буду. Не хватало еще… Я принесла ему одеяло. И подушку. Дерри в последние годы спал на полу, говорил, что ему так лучше, а я верила. И помогала утром подняться, и слушала, как он ворчит, клянет все на свете, пытаясь разогнуться. И как ходит на полусогнутых ногах, а половицы поскрипывают. Но пол все одно был лучше тахты. - Спасибо. - И тебе. Я знала, что не в тараканах дело. И не в кровати. Вряд ли она так уж хуже моей тахты. Дело во мне, в этом доме и двери, замок на которой и вправду пальцем открыть можно. Завтра надо будет засов прикупить, но и с ним мне спокойней не станет. Старый дом оживал. Он вздыхал и кряхтел. Скрипел на все голоса. Постанывал совсем по-человечески. И в этом слышалось что-то… неправильное. Будто кто-то ходит вокруг, заглядывает окна, подсматривает за мной. И я нервно задернула шторы, порадовавшись, что они есть. За шторами не видно. Особенно, если свет выключить. А в полной темноте плодятся тени. Ты и вправду не боишься, Уна? Ты была такой смелой, не хотела уходить. А теперь сидишь на полу, закутавшись в старое одеяло, и трясешься. Смешно. И горько. Неужели полагаешь, что тебя защитят? Томас спит. И не услышит, если приоткроется задняя дверь. Она хлипкая и ты сама, забыв ключи, не раз пользовалась ножом. Достаточно просунуть между створкой и косяком, чуть надавить, вытаскивая крючок из петли. Отпустить. Сердце бухало громко, перекрывая все другие звуки. Никого здесь нет. Никого. - Уна? – тихий голос Томаса заставил меня сжаться в клубок. А нож едва не пропорол ногу, мою, собственную. Хороша я, храбрая. – Не спится? - А тебе? - И мне. Ощущение такое, будто на тебя смотрят. - А если… и вправду смотрят? - Думаешь? – Томас опустился рядом. Главное, что собственное одеяло прихватил. И подушку тоже. Появилось искушение предложить ему кусок кровати, но я устояла. Он прижал палец к губам. И я замолчала. Что он пытается услышать? Как сухо потрескивает крыша, напоминая, что до зимних бурь всего пару месяцев осталось, а я и пальцем не пошевелила? Или как ворчит вода в трубах? Их тоже стоило бы почистить, а еще фильтры поменять. - Закрывай глаза, - сказал Томас. – Если кто и смотрит, то и пускай. Я посторожу твой сон. И я, чтоб его, подчинилась. Я заснула не сразу. Сидела. Слушала. Прислушивалась, хотя разумом понимала, что хороший охотник умеет ступать бесшумно, а тот, кто заглянул ко мне в гости, наверняка хороший охотник. - Знаешь, я бы хотел изменить прошлое, чтобы все иначе, чтобы я не задевал Эшби и тебя тоже. Чтобы мы дружили. И тогда, быть может, я бы принес тебе красную розу из сада Эшби. Я бы даже красть не стал. Попросил бы… - Те розы нельзя красть, - пробормотала я сквозь сон. – Те розы… нельзя было… их привезла еще жена Гордона Эшби… Я бы рассказала про нее. Про женщину с узким бледным лицом настолько некрасивую, что даже парадный портрет не способен был этого исправить. Портрет отправился на чердак. А статуя при всем несомненном сходстве была вполне симптична. Я бы рассказала про старого Эшби, который любил вспоминать то прошлое. Он говорил о нем живо, так, будто сам был свидетелем. И за розами он сам ухаживал. Удобрял. Подкармливал. Иногда обрезал, но другим, даже Нику, нельзя было прикасаться к этому кусту. Я рассказала бы обо всем. Но не успела: рухнула в сон, где небо заслонили драконьи крыла, а море гремело от воинственного крика их. И звери сходились друг с другом в бою, доказывая силу и право. Право и… Сон стал непроглядным, а я все пыталась вспомнить, почему так важно, доказать свое право… и право на что? Очнулась я утром. На кровати. Укрытая парой одеял, а потому взопревшая и запутавшаяся в этих одеялах. Я даже не сразу сообразила, где нахожусь. Но потом увидела окно, и свет, который пробивался сквозь сомкнутые шторы. Зевнула. Выползла из-под одеял. И отправилась искать Томаса. Судя по тому, что в доме пахло едой, он решил в мотель не возвращаться. Обнаружился Томас на веранде. Он занял кресло Дерри и халат его прибрал же, и шляпу, которая, как ни странно, вполне себе гармонично смотрелась. - Доброе утро! – шляпу он приподнял. – Как спалось? - Спасибо. Нормально. Я с трудом подавила зевок. А потом все же не удержалась и зевнула. - Я рад. Кресло-качалка протяжно застонало. А Томас указал на пустыню. - Здесь утром красиво. И я драконов видел. - Ага. Вылетают на рассвете. Кружат, - я потерла глаза. – Если хочешь, еще свожу. - Хочу, - он кивнул. – Кофе будешь? Я еще яичницу пожарил. - Буду. И кофе. И яичницу. |