Книга Вспышка, страница 40 – Элис Бродвей

– Что с тобой сделали? – шепчу я как молитву, надеясь услышать ответ от предков или природы… во что мне там положено сейчас верить… кто-то же ответит.

Перед глазами встаёт воспоминание из далёкого детства: мама промывает рану у папы на голове. Ту самую, страшную рану, которая чуть было не открыла всем тайный знак. Кто-то нежно касается моих дрожащих рук, и Тания забирает у меня мокрые комочки ткани.

– Давай я, Леора. Позволь мне.

И она осторожно и умело промывает его ссадины. Я покачиваюсь из стороны в сторону, сидя на корточках у кровати, и отстранённо замечаю, что Галл гладит меня по голове и аккуратно перевязывает рану у меня на плече, которую оставили острые зубы Лаго.

Утром Галл приносит мне в спальню (я сплю в её постели, как и в первую ночь в этом доме) чашку чая и ломтик поджаренного хлеба. Она протягивает мне чай, но я выскальзываю из кровати и босиком ковыляю в комнату, где устроили на ночь Оскара.

В кровати его нет, и у меня вырывается стон разочарования.

– Леора, – слышится знакомый голос, но я боюсь повернуться и взглянуть на его обладателя.

Кто знает, вдруг это сон?

– Леора. – Голос уже совсем рядом, моей шеи касается тёплое дыхание, от близкого жара его тела руки у меня покрываются мурашками.

Всего одно прикосновение – кончики его пальцев встречаются с моими – и я знаю: он настоящий. Повернувшись на месте, я обнимаю его так крепко, что мы оба вскрикиваем от боли. Слегка отстранившись, он смотрит на меня тёмно-карими глазами и качает головой:

– Леора. Поверить не могу…

Нашу бурную встречу прерывает Тания.

– Иди позавтракай, – недовольно обращается она ко мне, входя в комнату. – А ты… – Тания притворно сурово поворачивается к Оскару. – Я ещё не закончила тебя перевязывать. Возвращайся на кухню.

– Мама говорит, что тебе досталось даже больше, чем ему, – говорит Галл, ставя передо мной завтрак. – Он просто хуже выглядит. Ну, из-за крови и синяков. – Отпив глоток из кружки, она хмурится. – Не понимаю, что нашло на Лаго? Она никогда так себя не вела.

Я выдавливаю слабую улыбку, поглубже заталкивая воспоминания о пережитом страхе.

– Лаго защищала Фенна, – осторожно ощупывая плечо, отвечаю я. – И очень рьяно. – Вспомнив вчерашний вечер, я удивлённо спрашиваю: – Ты пропустила собрание у костра?

– Да, – кивает Галл. – Мама с папой тоже не ходили. Но ты не волнуйся, Касия у костра всё объяснила. То, что сама поняла, конечно.

– Откуда ты знаешь? – устало спрашиваю я.

Голова кружится, плечо нестерпимо ноет…

– Фенн рассказал, когда вернулся после собрания у костра.

Я вздрагиваю, чувствуя, как глубоко в груди пузырится ненависть, но Галл успокаивающе вскидывает руку:

– Он сказал, что ничего не сделал твоему другу. Только придержал, не давая сбежать. Избил его кто-то другой. Фенн говорит, что нашёл его на опушке, он бродил там как потерянный.

Я молча скептически поднимаю брови.

– Я ему верю, – упорствует Галл. – И вообще, мы же сами спросим у… как его зовут, кстати?

– Оскар.

– Мы скоро сами обо всём узнаем у Оскара. – Галл задумчиво смотрит на меня. – О Верити я слышала… а вот об Оскаре ты мне никогда не говорила.

– Я…

– Ничего, не беспокойся, – улыбается Галл, тихонько хихикая. – Мне пора идти. А ты доедай тост. Договорились?

– Это он отравил колодец! Он убийца и должен заплатить за свои преступления! – громко произносит пожилой мужчина вечером у костра.

В ответ ему несётся одобрительный гул. Страсти у огня накалились ещё до нашего появления. Мы приходим все вместе, Тания и Соломон идут рядом. Я знаю, что лёгкого разговора не получится. Возмущение накапливалось слишком долго и может выплеснуться на нас в любую минуту. И всё же я счастлива, что Оскар здесь, со мной, и все тревоги отступают в тень. Бросив украдкой взгляд на его избитое лицо, я чувствую, как сердце у меня в груди на мгновение замирает.

– Мои дети спрашивают, когда им будет позволено сделать татуировки. Дать приют беглянке из Сейнтстоуна – это одно, а то, что творится теперь, – недопустимо. Неужели старейшин не волнует чистота наших традиций? – Это говорит женщина, распределяющая по утрам еду у склада. Рядом с ней её дети, маленькие и беспокойные.

– Если один отмеченный до нас добрался, то что помешает другому? Разве это не очевидно? Оба шпиона отмеченных должны отправиться туда, откуда пришли, и передать наше послание Лонгсайту! – восклицает Джастус.

За его спиной с абсолютно бесстрастным видом стоит Фенн.

В конце концов, когда все, кто хотел, излили горечь обвинений и ненависти на наши с Оскаром головы, Сана призывает к порядку.

– Понимаете… – Она говорит тихо, задумчиво скользя взглядом вокруг. – Именно этого я от вас и ждала – гнева, ярости. – Её слова пульсируют жарким огнём. – Наконец-то вы разозлились! Наконец-то вы не просто ноете и жалуетесь, а готовы сражаться! Вот только воевать вы собрались не с тем врагом. Требуете крови мальчишки – бессмысленно, без веских причин. Что с вами случилось, друзья мои? Где ваша мудрость и честность? Помните, что это такое? Мы всегда жили честно и открыто. Давайте выясним, что случилось, или признаем, что стали ничем не лучше отмеченных. Если бы Руфь дожила до сегодняшнего вечера, ваши призывы свели бы её в могилу.

Те, кто только что громогласно требовал крови, смущённо опускают головы.

– Так давайте же узнаем, что произошло. Согласны? – спрашивает Сана. – Ты… – показывает она на Оскара, и он выступает вперёд, – иди сюда и скажи нам правду. Если солжёшь, я ничем не смогу тебе помочь.

Оскар оглядывает собравшихся у костра – это его первая встреча с жителями Фетерстоуна. Закусив губу, он глубоко вздыхает и наконец тихо произносит:

– Я пришёл из-за Обеля.

Даже сказанные тихо, эти слова грохочут, как взрыв огромной бомбы. Соломон и Тания застывают, нетерпеливо ожидая пояснений.

– Мы с ним друзья. Я один из… во́ронов, как вы нас зовёте. Дела в Сейнтстоуне идут неважно. Обеля арестовали, и в тот же вечер я отправился к вам.

Это расплата, отчётливо понимаю я. Я не пошла на встречу со связным, и Лонгсайт наказывает меня. Как и собирался, он дотянется до всех, кто мне дорог. Действует мэр быстро и жестоко, как и следовало ожидать.

– Обель долгие годы жил среди отмеченных, но кожа его осталась чистой, – продолжает Оскар. – Только мы с Леорой знали, что все рисунки на его теле фальшивые, – недрогнувшим голосом сообщает Оскар. – Теперь говорят, что Обелю публично нанесут знак. Он давно рассказал мне, как найти дорогу в Фетерстоун, если что-то случится. Я не предполагал, что мне действительно придётся сюда идти, но, когда я увидел, как Обеля забрали, он попросил меня попрощаться с вами за него.