Книга Романовы, страница 71 – Надин Брандес

Я переступила через его тело, стремясь к подоконнику. Схватила заклинание для брата и помчалась к кровати. Рубашка его была расстегнута, но кровь сплошь покрывала кожу. Я перевернула бутылку и разлила магические чернила по его груди сверху вниз.

В последний отчаянный момент я остановила струю, сохранив крошечную каплю. Все во мне хотело вылить остатки на брата, но я слышала его голос в своей голове, который требовал, чтобы я сделала для Дочкина все, что могу.

Ладонями я наложила заклинание на тело Алексея и его раны, убедившись, что оно, насколько возможно, покрыло кожу.

– Романова, Романова, Романова, – пробормотала я, надеясь ощутить приток магии от действия заклинания.

Я не чувствовала ничего, кроме забуревших лоскутков надежды.

Поспешила к телу Дочкина и перевернула его на спину, не уверенная, что он вообще жив. Затем вылила последние капли мощного исцеляющего заклинания прямо на его перерезанное горло.

– Романова.

Пожалуйста, Господи. Похоже, это единственная молитва, слетавшая с моих уст в эти дни. Я оставила Дочкина на волю чар и вернулась к брату. Склонилась над ним – молилась над ним – но, казалось, ничего не происходило. Дыхание не учащалось. Чернила не проявляли своего действия. Алексей лежал с распахнутым ртом, но не дышал.

– Действуй, – прохрипела я. На мгновение привстала на цыпочки, прежде чем перейти к другим исцеляющим заклинаниям. Нужно позаботиться и о собственных ранах, коих множество. Я сняла крышку с жестянки, на которую показывал Дочкин, и приложила кусочек магии к Зашу, второй – к Дочкину. Вдруг это заклинание сможет соединиться с последними каплями предыдущего? Одно досталось Джой, обмякшей у стены. Я понятия не имела, как магия действует на животных, но попробовать стоило.

Наконец, очередь дошла и до меня.

Порезы на ладонях жгло, когда они запечатывались, но полностью не заживали. Другие части моего тела – шея, ребра, ноги, лицо – тоже протестующе заискрились болью. Закончив, я вернулась к Алексею. Никаких видимых изменений. Чернила заклинания даже не проникли в его тело. Они скользили по крови подобно масляной пленке.

Я опустилась на колени и хотела взять его за руку, но потом вспомнила, что Дочкин говорил: «Не беспокоить его тело». Потому прижалась лбом к покрывалу рядом с братом и прикрыла глаза.

– Пожалуйста, о, пожалуйста. Не оставляй меня.

Сзади послышалось шуршание ткани по дереву. Я развернулась и стала высматривать, где оставила нож. Но Юровский не шевелился. Это Заш осторожно поднимался на ноги.

Я была не одна.

И больше не могла быть сильной.

Он взглянул на меня сияющими глазами и распахнул объятия.

– Ты это сделала.

Я юркнула к нему и вжалась в теплую безопасность, которую излучало само его присутствие. Слезы навернулись на глаза, и я попыталась приглушить рыдания, уткнувшись в его шинель. Он не спросил меня, что случилось. Не спросил, все ли со мной в порядке.

– Я н-не с-смогла, Заш, Я… потерпела неудачу.

– Нет, – решительно сказал он. – Вовсе нет. Ты жива. Я жив. Юровский мертв. Это все благодаря тебе.

Я отрицательно покачала головой.

– Он не умер. – Хотелось бы ошибаться. Кровь хлестала из раны в глазу. Он должен был быть мертв.

Заш, вытянув руку, отстранил меня.

– Тогда нужно связать его. Еще не хватало, чтобы он пришел в себя и вскочил.

Я вздрогнула и позволила ему склониться над телом Юровского. Заш расстегнул ремень и обмотал им лодыжки комиссара.

– Я думаю… Кажется, Алексей ушел, – выдохнула я.

Руки Заша замерли, но он не взглянул. Ни на меня. Ни на Алексея.

– Не теряй пока надежды, Настя.

Слова. Просто слова. Его уверенность ни на чем не основывалась – ни на каких дополнительных знаниях. Просто попытка успокоить.

Скорбь в моем сердце росла, как и в минуты после казни семьи. Опустошение. Тьма. Сначала сдавило живот, потом судорогой свело легкие. Давление переместилось в горло, требуя освобождения. Сил справиться с ним у меня не нашлось. Болезненный стон вырвался наружу, и я согнулась пополам.

Не смогу с этим справиться. Не смогу с этим жить.

Мне нужно излить свою печаль куда-то еще – в другой сосуд. Мой напряженный взгляд нашел тело Юровского. И я выпустила печаль, превратив ее в ярость. Он не убил меня, но все равно победил. Я хочу, чтобы враг сдох. Хочу, чтобы он истекал кровью и разлагался под открытым небом, на поживу воронам и волкам.

– Мы должны убить его, – прорычала я.

Заш замер.

Меня не интересовало его мнение.

– Он скоро проснется и, возможно, освободится от пут…

– Вряд ли.

– Даже если нет, что мы будем с ним делать? Возьмем с собой? – Я говорила так, будто у нас было будущее. Словно мы с Зашем уйдем отсюда и начнем новую жизнь. Но мысленно я уже ускользнула за окно, на поиски заклинания памяти, созданного Дочкиным. Это был мой конец. Таково мое будущее.

– Мы не можем позволить ему продолжать охоту на волшебников.

– Согласен.

Я пересекла комнату и вытащила из шкафа пистолет Дочкина. Снова оказавшись над телом Юровского, достала патрон из ремня на его поясе, зарядила оружие и прицелилась ему в голову. Сердце колотилось от предвкушения облегчения, которое принесет выстрел.

Настя. Голос папы эхом отдавался в голове, и я вспомнила, как он отказался от плана спасения из Ипатьевского дома, потому что не желал рисковать жизнью кого-либо из солдат. Любого из наших врагов.

Но это был Юровский. Он был главным. Убивал магов. Бабушку Заша. Уничтожил мою семью. И все же… Папа просил меня помиловать его. Даже мои собственные слова из прошлой жизни эхом отдавались в голове. «Я Романова и буду ценить жизнь».

Я сжала пистолет, мой палец лег на спусковой крючок – наполовину желая, чтобы я случайно надавила и разнесла голову врага на куски.

– Настя. – Заш положил руку мне на плечо и сжимал, пока я не опустила пистолет. – Позволь мне это сделать. – Его собственные руки дрожали, когда он забирал у меня оружие. Он долго держал пистолет на коленях.

– Может быть, тебе лучше выйти на улицу?

Это стало моим освобождением. Возможностью найти свое заклинание. Позволить кому-то другому делать грязную работу.

Я хотела посмотреть, разбилось ли заклинание пустоты. Желала уцепиться за этот шанс. Дочкин подарил мне заклинание. В тот момент, когда я его использую, все сотрется. Придет избавление.

Я кивнула и направилась к двери, но не раньше, чем Заш тихо произнес:

– Вернись ко мне.