Книга Талиесин, страница 27 – Стивен Лохед

Жрецы сразу подобрались — как, в их искусстве посмели усомниться? — и напыжились.

— Кто тебе это сказал? — спросил первый жрец, глядя на Аваллаха. В его голосе сквозило презрение.

Аваллах сверкнул глазами, но сдержал гнев.

— Я жду ответа на свой вопрос, — сказал он.

Жрецы нагнулись друг к другу и зашептали. Наконец они выпрямились и старший сказал:

— Государь, это трудно объяснить тому, кто не сведущ в искусстве пророчества.

— А вы попробуйте, может, я не так глуп, — промолвил Аваллах. — Во всяком случае, я хочу слышать ваши доводы.

Жрец беззвучно выругался, но начал объяснять.

— Мудрым ведомо, что из всех земных и небесных знамений наиболее благоприятны являемые в расположении звезд. Мы знаем, что небесные Дома, чрез кои проходят звезды…

— Да, да, — нетерпеливо перебил Аваллах. — Можешь это пропустить. Я не тупица.

— Если говорить упрощенно, небеса представляют собой совершенный порядок, к которому стремится все земное. Поскольку звезды падали из Дома Случая, проходя через Дом Царей, следует ожидать притока благ, особенно для царствующих семей. Звездопады обычно сулят удачу. Об этом есть упоминания в священных текстах — так много, что долго было бы их перечислять, но все они подтверждают наш взгляд. — Жрец развел руками, показывая, что такое внятное объяснение убедит всякого здравомыслящего человека.

Однако Аваллах не удовлетворился.

— А разве не верно, что у счастливого знамения есть близнец?

Жрец, похоже, удивился.

— Да, конечно, верно. Для многих знамений возможно двойное толкование.

— И разве не правда, что близнец удачи — опасность?

— Да, правда.

— И разве не правильно, что знак у опасности и удачи на самом деле один?

— Они близнецы, государь. Ты прав.

— Не близнецы, — настаивал Аваллах. — Это один знак.

— Да, — чересчур осторожно сказал жрец. — Однако священные тексты говорят ясно: звездопад следует толковать только в благоприятном смысле.

— Почему?

— Потому что так было всегда.

— Вы хотите сказать, потому что за таким знамением никогда не следовало ничего дурного?

— Именно так, — отвечал жрец; его собратья самоуверенно закивали.

— По-моему, неразумно утверждать, что какого-то события не будет просто потому, что такого не бывало прежде. Все когда-то случается в первый раз.

Жрец захлебнулся от возмущения и обратился за поддержкой к Сейтенину:

— Государь, если ты недоволен, отошли нас прочь. Однако я уверен, что мы вникли в это дело самым тщательным образом.

Сейтенин примиряюще поднял руку.

— Я, со своей стороны, вполне удовлетворен. Однако, возможно, вы согласитесь рассмотреть вопрос, поставленный Аваллахом? Мне кажется, это не повредит.

— Как пожелаете, — ответил жрец.

Все трое разом повернулись и вышли. Казалось, воздух наэлектризован их возмущением.

Когда дверь за ними затворилась, Сейтенин повернулся к Аваллаху и сказал:

— В том, что ты говорил, безусловно, есть зерно истины. Однако я удовлетворен ответом жрецов. Считаю, что им виднее.

— Я не согласен и буду оставаться начеку.

— Если ты встревожен, оставайся. Но… — Сейтенин положил руки на подлокотники и резко встал, — завтра мы уезжаем, и нас обоих ждут жены. Предадимся более приятным занятиям. — Он двинулся к двери.

— Я надолго не задержусь, — сказал Аваллах. — Доброй ночи.

Сейтенин закрыл дверь, звук его шагов затих в коридоре.

— Ну? — Аваллах встал и повернулся к прорицателю. — Что ты скажешь?

Аннуби покосился на дверь.

— Они напуганы. Слова их по большей части — ложь. Ложь и глупость. Ты был прав, что возразил им, но, боюсь, теперь они и вовсе упрутся насмерть. Ученым людям нелегко сознаться в своем невежестве.

— Напуганы? С чего бы это? Может быть, они знают больше, чем говорят?

— Как раз наоборот: они знают меньше, чем кажется из их слов. Они просто не знают, как толковать звездопад, и скрывают свое неведение за приятной для слуха ложью. — Аннуби фыркнул. — Они говорят о случаях, описанных в священных текстах, хотя прекрасно знают, что знамения такой силы чрезвычайно редки.

— Странно. Зачем им это? Разве не лучше выказать излишнюю осторожность?

Аннуби отвечал с презрением:

— Чтобы все увидели, как они несведущи? Нет, чем разочаровывать людей или могущественного покровителя, лучше наплести сладкой чепухи, которую проглотят за милую душу!

Аваллах изумленно покачал головой.

— Ничего не понимаю.

— Они разучились читать знамения, — объяснил Аннуби дрожащим от ярости голосом. — Они не могут признаться в этом никому, даже себе. Они забыли, если когда и знали, что призваны служить, а не править!

— И потому, не обладая знанием, говорят громко, чтобы заглушить несогласных. — Аваллах помолчал и добавил: — Если отрешиться пока от этого, как насчет знамения? Ты по-прежнему считаешь его грозным?

— В высшей степени грозным. Я в этом ни на йоту не сомневаюсь.

— Что Лиа Фаил? Можно ли ждать помощи от него?

— Да, конечно. В свое время. Однако он мал, силы его, как ты знаешь, невелики. Впрочем, он поможет нам различить более близкие события.

— Тогда буду доверять ему и тебе, Аннуби. А сейчас, раз ничего пока поделать нельзя, предлагаю пойти лечь.

В этот миг вошли два мальчика со щипцами для снятия нагара. Они увидели важных особ, торопливо поклонились и попятились к дверям.

— Входите! — крикнул Аваллах. — Мы уже закончили. Поберегите лампы для завтрашнего вечера.

Два царя со своими свитами выехали из дворца Сейтенина и взяли путь на восток к Посейдонису. Дни были ясные и теплые, дорога — широкая и хорошо вымощенная, общество — веселое, так что путешествовать было одно удовольствие. Обитателей придорожных городов заранее извещали о приближении высоких гостей, и они высыпали на улицы приветствовать путников.

В первую ночь остановились у самой дороги на клеверном поле. На следующую — возле города, чьи жители задали роскошный пир, на котором угощали местной едой и напитками, прославленными по всей Корании. Еще две ночи провели в благоуханном кедровом лесу; на пятую гостили в поместье одного из вассалов Сейтенина, который для такого случая устроил состязание всадников.

Путь продолжался. Ехали полями и лесами, по пологим холмам и широким, плодородным долинам, где паслись дикие лошади и буйволы. И вот к полудню двенадцатого дня добрались до царской дамбы, ведущей к столице. Повозки и колесницы прокатились по лесистым горкам и по мостам над бурными речками, сотрясавшимся от цокота конских копыт. Когда же солнце позолотило нижнюю часть неба, путники выбрались наверх и остановились полюбоваться на широкую котловину, вместившую город царя царей.