Книга Мерлин, страница 13 – Стивен Лохед

Дети занимали в племени особое положение. Даже в их языке богатство и ребенок обозначались одним словом «прибыток».

Они относились к детям, как другие относятся к чтимым гостям, — с вниманием и уважением. Само присутствие малышей становилось источником радости и поводом к ликованию. По летам я был для них почти взрослый, но, как неотесанный дикарь, оставался на положении дитяти, пока не освоил правила поведения. Вот почему первые месяцы я бывал среди детей не меньше, чем в обществе их родителей.

Лето пронеслось незаметно. Я изо всех сил учил язык, чтобы рассказать, как тревожусь о своих близких, и узнать, зачем меня держат. Возможность представилась как-то холодной ночью вскоре после Лугназада. Мы, как нередко бывало, сидели у костра под звездами на самой вершине холма. Элак и Ноло — первый и второй мужья Врисы — вместе с несколькими соплеменниками провели весь день на охоте и, поужинав, стали рассказывать о дневных впечатлениях.

В наивной простоте Элак повернулся ко мне и сказал:

— Видели людей-больших в кривой балке. Все ищут дитя-прибыток.

— Все? — спросил я. — Ты и раньше об этом знал?

Он улыбнулся и кивнул, Ноло тоже закивал и добавил:

— Мы давно их видим.

— Почему же мне не сказали? — спросил я, стараясь не злиться на них.

— Мирддин теперь фейн. Будешь фейн-брат. Скоро уходим; люди-большие поищут и уйдут.

— Уходим? — Гнев мой испарился. Я повернулся к Врисе. — Что Элак говорит? Куда мы уходим?

— Скоро снег. Уйдем в другой дом, фейн-брат.

— Когда? — Отчаяние, подобно тошноте, подкатило к горлу.

Вриса пожала плечами.

— Скоро. До снега.

Ну разумеется, я должен был догадаться: Обитатели холмов не могут долго оставаться на одном месте. Почему-то я не подумал, что скоро придет пора перебираться на север, в зимнее жилище.

— Отведите меня к ним, — сказал я. — Мне надо их видеть.

Вриса нахмурилась и повернулась к Герн-и-фейн. Та легонько покачала головой.

— Нельзя, — отвечала она. — Люди-большие приберут дитя-прибыток.

В их языке нет слова «украсть», они говорят «прибрать», и, надо сказать, сами изрядные мастера прибрать то, что плохо лежит.

— Я был человек-большой, прежде чем стать фейн-братом, — сказал я. — Мне надо попрощаться.

Они удивились. Для них не существует прощания и разлуки — даже смерть не воспринимается как окончательное расставание. Просто человек отправляется в путь, как, скажем, на охоту, и может в любой день вернуться в ином теле.

— Что значит «по-про-ща-тя»? — спросила Вриса. — Не знаю такого.

— Надо сказать им, чтоб прекратили поиски, — объяснил я. — Ушли из кривой балки и вернулись домой.

— Нет, Мирддин-прибыток, — радостно успокоил Элак. — Люди-большие скоро кончат искать. Скоро уйдут.

— Нет. — Я вскочил на ноги. — Они мне фейн-братья, родители. Они никогда не бросят искать дитя-прибыток. Никогда!

Их представления о времени были очень неопределенными. Мысль о нескончаемом действии оказалась выше их разумения. Вриса только покачала головой:

— Не знаю такого. Ты теперь фейн. Дар Сокольему народу от Родителей.

Я согласился, но сдаваться не стал.

— Да, я ваш дар. Но я должен поблагодарить фейн-братьев, что стал человеком Сокола.

Это они поняли — кто же не хочет стать человеком Сокола? Любой будет безмерно благодарен за эту честь и непременно захочет выразить свою признательность. Да, они понимали, что я захочу сказать «спасибо» бывшим фейн-братьям.

Более того, они увидели в этом знак моего взросления.

— Это хорошо, Мирддин-брат. Завтра поблагодаришь Родителей.

— И фейн-братьев, — не отступался я.

— Как же ты их отблагодаришь? — с подозрением спросила Вриса. Она учуяла подвох, ее темные глаза настороженно сузились.

Надо было отвечать с видом полнейшей невинности, иначе она отказала бы наотрез.

— Я верну им одежду.

Это тоже звучало понятно. Людям, не умеющим прясть, не знающим утка и основы, тканая одежда представлялась огромной ценностью. Врисе было жалко упускать из рук одежду-прибыток, но она понимала мое желание: если невозможно вернуть меня, прежний фейн будет рад получить в утешение такое хорошее платье.

— Элак, — сказала она наконец, — Мирддин-брат пойдет с тобой завтра к костру людей-больших.

Я улыбнулся. Понятно было, что сейчас я больше ничего от них не добьюсь.

— Спасибо, Вриса-вождь. Спасибо, фейн-родичи.

Они тоже заулыбались и весело защебетали, а я стал обдумывать план побега.

Их было четверо в кривой балке. Я издалека узнал наших дружинников. Они разбили лагерь у ручья, и мерцающий свет костра отражался в бегущей воде. Судя по всему, они спали, потому что солнце еще не показалось из-за восточных холмов.

Мы затаились на каменном козырьке выше по склону.

— Теперь я спущусь к фейн-братьям, — сказал я Элаку.

— Мы идем с тобой. — Он указал на Ноло и Тейрна.

— Нет, я пойду один. — Я старался говорить твердо, как Герн-и-фейн.

Он смущенно взглянул на меня, потом покачал головой.

— Вриса-вождь сказала, ты не вернешься.

В этом и состоял мой план. Элак покачал головой и встал рядом со мной. Руку он положил мне на плечо.

— Мы пойдем с тобой, Мирддин-брат, не то люди большие возьмут дитя-прибыток назад.

Теперь я все видел ясно, хотя и несколько запоздало. Если мы спустимся вместе, быть стычке. Воины Эльфина ни за что не отпустят Подземных жителей вместе со мной. Они попытаются меня отбить и скорее всего полягут под стрелами раньше, чем успеют обнажить меч. Возможно, погибнет и кто-то из малышей. Этого допускать нельзя. Моя свобода не стоит жизни тех, кого я зову друзьями.

Что же теперь делать?

— Нет. — Я сложил руки на груди и сел. — Не пойду.

— Почему? — Элак в изумлении вылупил на меня глаза.

— Иди ты.

Он сел рядом со мной. Ноло нахмурился и протянул мне руку.

— Она-вождь говорит, мужья идут с тобой. Не то люди-большие не отпустят дитя-прибыток.

— Братья-большие не поймут. Они убьют фейн-братьев, думая, что спасают фейн-брата.

Элака это убедило. Он мрачно кивнул, зная, как непонятливы бывают люди-большие.

— Народ Сокола не боится людей-больших, — напыжился Ноло.

— Я не хочу, чтоб убили моих фейн-братьев. Это очень огорчит Мирддин-брата. Очень огорчит фейн. — Я воззвал к Элаку. — Иди ты, Элак. Отнеси мое платье братьям-большим. — Я указал на груду одежды.