Книга Убить Мертвых, страница 18 – Ричард Кадри

— Какой-то дурдом творился. Прости. У нас много работы вне клиники.

— Я заметил.

Кэнди носит в машину всё меньшие и меньшие коробки по одной за раз, чтобы не нужно было подходить. Я одариваю её широкой улыбкой ток-шоу.

— Привет. Как ты?

Она на секунду прекращает погрузку, но остаётся у задней части автомобиля.

— Ладно. Ты как поживаешь?

— Мне чуть не сожгли руку, а остального меня избили в говно вампиры. Я надеялся, что хоть один из вас ответит на мой звонок и поможет, так как полагал, что вы этим зарабатываете на жизнь. Но, не парься. У меня есть «Бактин» ^[100].

— То есть, проблема решена, — отвечает Кински.

— Надеюсь, ты занимаешься каким-то сверхтонким лечением, куда бы ни направлялся. Лучше бы тебе придумать, как лечить рак с помощью мороженного или ещё что-нибудь, потому что твоя репутация здесь катится к чертям.

Кински приближается ещё на шаг и понижает голос.

— В мире происходит много чего, не имеющего к тебе никакого отношения.

— И что это значит?

— Это значит, что тебя всегда будут сжигать. Или надирать задницу вампиры. Синатра поёт «Мой путь», а ты ломаешь себе рёбра. Ты ходячая катастрофа, и я не могу это исправить.

— Ко всем чертям спасибо, док. Ты настоящий осколок клятвы Гиппократа. Я бы попросил тебя дать направление к другому врачу, но в Лос-Анджелесе полно всяких придурков, так что будет несложно найти его.

— Хочешь совет? Начни угонять машины скорой помощи вместо крутых тачек. Аллегра может позаботиться о тебе, пока мы не вернёмся. Это всё, что я могу для тебя сделать прямо сейчас.

— Куда вы так торопитесь? У вас двоих всё в порядке?

— Нам с Кэнди нужно быть в другом месте. Мы должны быть там в ближайшее время, а стоя здесь и разговаривая с тобой, мы не приближаемся к цели.

Кински идёт к своей машине, Кэнди садится внутрь. Я подхожу с пассажирской стороны и смотрю на неё через окно. Она глядит на меня, отворачивается, и снова на меня. У неё в глазах что-то такое, чего я не могу понять. Это больше, чем неловкость из-за того, что мы целовались в Авиле, но не могу сказать, что именно. Неужели она опять слетела с катушек и кого-нибудь убила?

Кински заводит машину и газует. Он отпускает тормоз, и я отхожу в сторону, чтобы он мог вырулить на улицу. Я возвращаюсь в «Вейрон», когда слышу, как открывается и хлопает дверца машины. Секунду спустя Кэнди рядом со мной. Она обхватывает меня за шею.

— Я скучаю по тебе, но нам нужно ехать. Скоро всё будет в порядке. Увидишь.

Она чмокает меня в губы, разворачивается и возвращается в машину. Док выруливает на Сансет, где они растворяются в потоке.

«Шато Мармон» представляет собой огромный белый замок на зелёном холме, нависающий над Сансет, словно выпал из пролетавшего НЛО. Он вписывается в окружающий город со всей утончённостью крысы на именинном пироге. Французской крысы. В конце концов, это же шато.

Когда парковщик видит «Бугатти», он путает меня с кем-то, о ком должен позаботиться, и бросается к автомобилю. Его интерес длится, наверное, секунду, ровно столько времени мне нужно, чтобы выйти из машины. В подобных местах у людей кассовые аппараты в глазах. К тому времени, как мои ноги оказываются на земле, он уже точно подсчитал, сколько стоит моя одежда и стрижка, и я не прошёл проверку. И всё же, я езжу на машине за два миллиона долларов, так что могу оказаться эксцентричным иностранным режиссёром, только что прилетевшим на какие-то встречи и содомию, что означает, что он не может достаточно набраться храбрости, чтобы прогнать меня, словно бродячую собаку, только что нагадившую в большой головной убор Папы Римского.

— Добрый вечер, сэр.

— Сколько времени на твоих?

Он смотрит на часы.

— Без десяти одиннадцать.

— Спасибо.

Он рвёт парковочный талон пополам, одну половину протягивает мне, а вторую кладёт на приборную панель «Бугатти».

— Вы остановились в отеле?

— Нет. Встречаюсь с другом.

— Это будет стоить двадцать долларов, сэр.

Я рву парковочный талон и бросаю обрывки на землю.

— У меня идея получше. Оставь машину себе.

— Сэр?

Он хочет пойти за мной, но подъезжают другие автомобили, так что он отгоняет «Бугатти» в гараж.

Внутри я иду к стойке регистрации и тут меня осеняет, что у меня нет номера комнаты и никакого понятия, кого спрашивать. Очко в пользу Касабяна.

— Добрый вечер, сэр. Чем могу помочь?

Портье выглядит как Монтгомери Клифт ^[101] и одет лучше, чем президент. Он улыбается мне, но его зрачки расширяются, словно он думает, что я собираюсь начать красть мебель из холла. Прежде чем прийти сюда, я заныкал кожаную куртку в Комнате Тринадцати Дверей, и на мне сейчас пальто стрелка. Я считал, что он выглядит более классическим и официальным, но, возможно, ошибался.

— Здесь остановился один мой друг, но у меня нет номера его комнаты.

— Конечно. Как зовут вашего друга?

— Не знаю.

— Прошу прощения?

— Он не станет давать своего настоящего имени, и я не знаю, каким именем он пользуется. У него их много.

Администратор слегка приподнимает брови. Теперь у него есть повод выпустить своего внутреннего надменного гада.

— Ну, я не уверен, чем могу помочь. Наверное, вам и вашему другу следовало заранее решить эту проблему. Вы вообще уверены, что он здесь? Мы специализируемся на довольно эксклюзивной клиентуре.

— Он будет в вашем пентхаузе. Самом большом из тех, что у вас есть.

Администратор улыбается, словно я насекомое, и он решает, наступить на меня или прыснуть «Рейдом».

— Боюсь, вы ошибаетесь, если только ваш друг не саудовский принц со свитой из тридцати пяти человек.

— Снова проверьте ваш список. Я знаю, что он здесь. Может, принц выписался.

— Комнаты принца забронированы на всё лето, так что здесь нет никакой ошибки.

Я достаю телефон и набираю прямой номер в свою комнату над «Макс Оверлоуд». Я знаю, что Касабян там, но он не отвечает. Он знает, который час, и, наверное, танцует джигу сороконожки и смеётся надо мной, пока телефон всё звонит и звонит. Я кладу телефон обратно в карман. Администратор смотрит на меня. Выражение его лица не изменилось. Чего мне хочется, так это пробить дыру в фасаде стойки, протянуть руку, схватить его за яйца и заставить петь песенку «Клуба Микки Мауса». Но сейчас я работаю над теорией, что убийство всех, кто мне не нравится, может быть контрпродуктивным. Я учусь пользоваться внутренним голосом, как большой мальчик, поэтому улыбаюсь в ответ администратору.