Книга Убить Мертвых, страница 59 – Ричард Кадри

Люди видели меня здесь раньше, так что никто и глазом не моргнул, когда я проник внутрь. Я иду так, словно направляюсь на встречу в один из кабинетов на другом конце здания. И это тоже у меня почти получилось.

Со всех сторон меня окружает толпа дежурных Стражи. Они целятся в меня из пистолетов, и настроены решительно, но слишком дисциплинированы, чтобы начать палить. В отряд входит маршал Джулия, та новенькая из дома Спрингхила. Я подхожу к ней. Её сердцебиение учащается, но я сохраняю между нами достаточную дистанцию, чтобы она не слишком дёргалась и не начала стрелять.

— Рад вас видеть, маршал. Они уже дали вам взглянуть на какие-нибудь трупы, или мальчики всё ещё заставляют носить им кофе и играть в пьяные игры старшеклассников, потому что крутые парни думают, что блевать весело, и только сосунки умирают от алкогольного отравления?

— Старк, почему ты не можешь войти в здание, как нормальный человек? Это бы упростило всем жизнь.

— Моя жизнь проста, а с каждой минутой становится ещё проще. Никогда не задумывалась, мужчин они здесь изводят так же, как женщин?

— Ты вторгся на запретную федеральную территорию. Если хочешь, чтобы тебя арестовали, почему бы сперва не пойти не совершить что-нибудь интересное?

— Я платный консультант этой организации, который срезал путь. Меа кульпа ^[239]. Позовите сюда Уэллса, и он может написать какую-нибудь гадость в моём личном деле.

— У тебя нет личного дела, потому что ты не личность.

Это Уэллс. Он позади меня.

— Ты существо. И близко не то же самое, что человек.

— Почему бы твоей команде не опустить пистолеты? У меня к тебе деловое предложение.

— Забавно, потому что у меня тоже есть для тебя деловое предложение.

Он появляется в поле зрения и останавливается передо мной. Выглядит усталым. Словно последними ночами часто работал. Жестом велит джентльменам опустить оружие.

— Всё в порядке. Возвращайтесь к своим занятиям.

Он бросает взгляд на маршала Джулию, как та убирает пистолет в кобуру и уходит.

— Не разговаривай с моими людьми так, словно знаком с ними. Особенно с новичками. Это сбивает их с толку. Это заставляет их думать, что ты на нашей стороне.

— Я и есть на вашей стороне, когда мне платят. Я делал всё, о чём ты меня просил.

— Как и моя собака, когда я ей говорю. Она делает трюк и получает печенье, как и ты.

— Ты вычитаешь из этого налоги и социальное страхование? Сколько печенья ей стоит это в месяц?

Уэллс направляется к краю склада. Я следую за ним. У стены сложены серые пластиковые упаковочные ящики, помеченные ромбовидными предупреждающими наклейками о химикатах. Он присаживается на один из них и смотрит на часы.

— Ты сказал, что хочешь о чём-то поговорить со мной.

— Ага. О Бродягах с Высоких Равнин и о том, что вы хотите, чтобы я с ними сделал.

— В Лос-Анджелесе? Невозможно. Я бы слышал об этом.

— Ты так думал. Забавно, что ты не в курсе. Я полагал, что у вас есть какой-то сверхпроизводительный радар, который отслеживает нас, магических типов. Или это была очередная байка Стражи?

— Это всё так. Я знаю, куда ты идёшь, с кем ты идёшь, и что ты делаешь.

— Тогда почему ты не знаешь о мертвецах, забредших в «Бамбуковый дом кукол» за суши из людей?

— Невозможно. Я бы слышал об этом, и мы были бы начеку.

— Похоже, всемогущество уже не то, что раньше. Но я могу исправить это для вас. Я уже убил троих Бродячих. Дай мне контракт, и я доберусь до остальных. Их, скорее всего, очень много, там что я мне должны заплатить за сверхурочную работу.

Уэллс хмурится. Он оглядывается по сторонам, словно кого-то ждёт.

— Если ты убил троих, то где тела?

— Одна подруга избавилась от них за меня.

— И куда эта подруга дела их?

— Я не спрашивал. У неё есть люди, которые знают, как избавиться от пожирателей людей.

— Минуту назад ты работал с одним человеком, а теперь это уже люди. Сколько точно людей?

— Не могу сказать.

Он устало вздыхает и трёт глаза.

— Итак, ты позволяешь кому-то, кого я не знаю, звать людей, которых ты не знаешь, чтобы забрать останки нескольких самых опасных из ходящих по земле существ. И ты хочешь, чтобы я нанял тебя перебить всё стадо. Как думаешь, сколько ещё осталось? Один? Дюжина? Пятьдесят? Как ты собираешься поступить с этими телами? Возможно, друзья твоей подруги могли бы отвезти их на фермерский рынок и продавать кости туристам. Вы можете организовать кооператив. Делать браслеты дружбы и ветряные колокольчики, и делить прибыль.

— Заместитель Дог ^[240], позвольте вас кое о чём спросить. Если Стража не занята Бродячими, то что не даёт вам спать по ночам?

Его хмурый взгляд переходит в улыбку, и снова сменяется хмурым взглядом.

— Скоро всё изменится. В этом городе и за его пределами. Далеко за его пределами.

— Что? Собираешься устроить облаву на всех хипстеров Долины, устраивающих свингерские вечеринки с привидениями? Скажи, нужно пользоваться презервативами с существами из эктоплазмы? Всегда интересовал этот вопрос.

— Как там твой кинобизнес? Уже подружился со звёздами? Возможно, твой новый лучший друг сможет подобрать тебе агента и роль в своём фильме, тогда сможешь всё это бросить.

— В чём дело? Ревнуешь к Люциферу? Не сердись, детка. Ты же знаешь, что это не было эксклюзивным соглашением. Мы договорились, что можем встречаться с другими людьми.

— Я пытался дать тебе кредит доверия. Думал, что твоё сквернословие и дерьмовое поведение являлись частью посттравматического стрессового расстройства из-за возвращения за землю. Теперь я задаюсь вопросом, на чьей стороне ты на самом деле? Света или тьмы?

— Почему ты можешь говорить «дерьмо», когда злишься, а на меня из-за этого начинают кричать?

Двое людей Уэллса в чёрном вкатывают на металлической тележке хрустальный шар размером с «Фольксваген Жук». Внутри шара едва различимы смутные очертания демона, когда тот бьётся о стенки.

— Почему ты работаешь на такое животное, как Люцифер?

Я качаю головой.

— Сегодня у меня один раз уже был этот разговор, и я не собираюсь заводить его снова с тобой.

— Я собираюсь тебе кое-что сказать, а затем кое о чём спросить. Я хочу, чтобы ты внимательно выслушал и то, и другое, как будто от этого зависит твоё будущее, потому что так оно и есть.