Книга Древний Рим. Имена удовольствий, страница 55 – Регина Грез

Перед наступлением темноты в палатку вернулся и ее хозяин, Орест ночевал тут же, за перегородкой. Кастор был очень рад моему оживленному виду, и мы решили, что завтра я вполне смогу отправиться в город. Правда, трибун предлагал дождаться ответа от Каррона, но я отчего-то трусила и хотела поскорее оказаться у себя дома. Если уж нам и суждено еще раз встретиться с Гаем, пусть лучше это произойдет на моей территории.

Кастор меня не понимал, никто меня не понимал и Сергий тоже. В их представлении ничего плохого со мной не произошло, я была жива и почти здорова, я пробовала улыбаться и могла вести беседу. Если Гай, и правда, планировал жениться на мне, почему бы ему это не сделать?

Но меня грызли сомнения… Мне казалось, я в глаза ему не смогу смотреть от стыда, а если он начнет сердито меня расспрашивать, а если начнет упрекать…

Но спокойно расположиться на ночлег нам не удалось, хотя я уже пожелала своему «соседу» доброй ночи и прилегла на своей соломенной постельке, покрытой пушистой овчиной. Раздался какой-то шум у входа в нашу палатку, занавески в мои покои разлетелись, и во тьме раскатами грома прозвучал голос консула:

— Наталия, где ты?

У меня сердце в пятки ушло, мне показалось, что Гай специально приехал со мной поругаться и еще опозорить перед всеми людьми, как… даже не хочется говорить кого.

— Я здесь… надо света попросить…

Усевшись на своей лежанке, я обреченно ждала приговора всем своим грехам, явным и мнимым, но Гай вдруг опустился рядом со мной и задал всего один вопрос:

— Скажи мне, ты прежняя?

— Как это — прежняя?

— Ты все та же девушка, что однажды забралась на мою стену в саду?

— Вообще-то, это была общая стена, а не только твоя…

— Хвала Богам, ты все такая же, остальное не важно!

Он схватил меня в охапку и… я думала у меня сейчас косточки захрустят, так он меня стиснул. Пришлось терпеть, не в моих интересах сейчас было выражать какие-то ни было протесты.

— Гай… а у тебя все хорошо? Сражений больше не будет?

Сергий принес на нашу половину маленький светильник и тотчас удалился, опустив полог, создавая для нас некую иллюзию уединения. Гай чуть отстранил меня и теперь пристально смотрел мне в глаза, словно пытаясь разглядеть, что у меня на душе творится. Вопрос мой он, и вовсе, проигнорировал.

— Мне сказали — ты нездорова, тебя ранили?

— Нет. У меня обычное женское недомогание, что бывает раз в месяц. Скоро пройдет.

Гай помрачнел и тряхнул головой, словно прогоняя какие-то навязчивые мысли:

— Я не хочу мучить тебя расспросами, но мне нужно знать… Он тебе угрожал? Он причинял тебе боль?

Я на мгновение замялась, а потом постаралась ответить честно, хотя и расплывчато:

— Благодаря мне Дакос получил свободу, за это и меня отпустил.

Новые вопросы Гая привели меня в смятение:

— Он не трогал тебя? Не просил расплатиться за свою помощь?

И тогда я не сдержалась, воскликнула уже громко и раздраженно:

— Ты же сказал, что не будешь расспрашивать! Гай, я понимаю, что виновата, покинув город, но я же не нарочно полезла в их логово, я не думала, что нас захватят, я торопилась к тебе!

— Ты написала, что подвела меня, что это значит?

Ах, вот так! Он будет придираться к каждому слову, а потом просто встанет и уйдет, оставив меня с разбитым сердцем.

— Мне казалось, что ты не поверишь, обругаешь за эту поездку, будешь думать невесть что, а мне было так плохо, страшно, еще твои солдаты сказали, что я шпионка и меня надо допросить. Конечно, я тебя подвела, дала повод для сплетен. Зачем тебе жениться на девушке, что провела ночь в плену у беглых рабов, все в Риме начнут это обсуждать, а ты не захочешь стать центром скандала. Я все понимаю и прошу лишь об одном — верни меня в город, а там я буду жить тихонечко…

— Глупая женщина! Марс свидетель, какая же ты глупая женщина! Я ни за что тебя не оставлю и не переменю своего решения, как только все уляжется и ты станешь здорова — мы заключим союз. Неужели ты думала, что я откажусь от тебя теперь, когда ты рискуя жизнью, отправилась за мной следом, неужели я перестану тебя любить лишь потому, что тебя держали в плену. Я боялся только одного, что ты… изменишься. Но мои опасения были напрасны.

— Почему же я могла измениться?

Кажется, ответ давался консулу непросто, некоторое время он тщательно подбирал слова:

— Я видел женщину, что потеряла рассудок, после того как ее всю ночь насиловали легионеры.

— И ты это не остановил?!

— Она убила центуриона и заслужила свою кару.

— А за что же она его убила?

Каррон молчал… И тогда я сама заговорила:

— Послушай, Гай, меня никто не насиловал. Меня никто и пальцем не тронул, меня, верно, пощадили Боги, а точнее Богиня…

Я бы еще добавила «Фракийская», но, пожалуй, это дополнение было уже лишним. Да, я сказала неправду, я сказала Каррону то, что он желал бы сейчас услышать, и я не могла иначе. Ложь во спасение. Его и меня — нас. Хотя, такая ли уж это была ложь…

— Если ты мне не веришь, лучше сразу это скажи, я не хочу, чтобы ты злился тайком и считал меня грязной.

Ответ Гая просто лишил меня дара речи:

— Что бы ни случилось с тобой там, ты уже очистилась своей кровью. Я не вижу на тебе никакой вины и никогда ни в чем не упрекну. Но с этой минуты, женщина, ты будешь под моим присмотром, ибо ты дорога мне, как собственная жизнь. Ты и шагу от меня не сделаешь, без моего позволения и большой охраны.

Что это означает? Он и не собирается меня оставлять, он не бросит меня одну и мы снова сможем быть вместе. "Гай… ты меня воскресил. Ты подарил мне надежду!" Я схватила руку мужчины, что сидел рядом со мной, и прижала к губам. "Мой любимый генерал, да я сама не сделаю от тебя ни шагу, я готова на привязи за тобой ходить, пока не надоем!"

Возможно, какое-то время так и будет, пока он снова не станет мне доверять, а я перестану себя винить…

Обнявшись, мы долго сидели в тишине, будто заново привыкая друг к другу. Я прижала к своей щеке его ладонь и закрыла глаза. Было так хорошо. Потом Гай поднялся, сказав, что должен ненадолго выйти и отдать какие-то приказы на завтра… Мне показалось, он хочет остаться один и еще раз все для себя обдумать. Между нами оставалась какая-то недоговоренность, какая-то незримая стена из тумана, наподобие того, что окутывал меня на том жутком поле с мертвецами.

Какой теперь сон, я ждала Гая, уже начиная волноваться заново, и так же подскочила, когда он вернулся в мою часть палатки, стал расстегивать пояс, снял одежду и прилег рядом со мной.

— Ну, вот… теперь от меня не пахнет лошадью и дымом костров, я чистый для тебя.