Книга Последний стожар, страница 49 – Дмитрий Емец

Бермята и Настасья кинулись к тому месту, где существо исчезло, но обнаружили лишь несколько перьев и узкую дыру со слабо золотящимися краями.

– Ласокрот. Подкрадывается под землёй. Охотится на магических птиц и всякую мелкую живность. А жар-птиц – он как тетерев… Когда токует – ничего не слышит! – объяснила Настасья.

Бермята наклонился. Поднял перо, продолжающее источать свет.

– Вот дрянь! – сказал он с чувством.

– Кто? Ласокрот? Ты же зоомаг. У него инстинкт… – заметила Настасья.

– Нет, какой ласокрот… подруга его дрянь… которая не прилетела…

– А она должна была, конечно, мчаться! Крылья ломать, пока он тут кого попало призывает! Всё: скушали его – туда ему и дорога! – насмешливо и зло сказала Настасья.

– Ты действительно так считаешь? – спокойно спросил Бермята. – Видишь ли, люди склонны во всём, что наблюдают, видеть подтверждение собственных мыслей. Если какой-то человек считает, что все люди сволочи или все мужики гады, то подтверждение своей теории он будет видеть во всей своей жизни.

Юстик, бледненький, с приоткрытым ротиком, переводил взгляд то на Настасью, то на Бермяту, то на дыру в земле. Было заметно, что ему жалко жар-птицу и что он не понимает, отчего два его старших покровителя вдруг сцепились между собой как кошка с собакой. Ева же, наблюдавшая сложные отношения своих родителей, безошибочно определила, что между Бермятой и Настасьей существует давнее разногласие.

– Я тебя услышала! Теперь идём! – сказала Настасья, явно не желая вступать в спор с сердитым Бермятой.

Они выскользнули из арки. По сухопутной улице, взламывая льды асфальта, пробивался дом-«Титаник» с иллюминаторами окон и частыми трубами дымоходов на крыше.

– «Ул. Сретенка, 9», – шёпотом прочитал Юстиниан Григорьевич-млад.

⁂

Дом-«Титаник» надвигался на них закруглённым носом. Ева едва не отскочила – настолько сильным было восприятие дома как живого существа. Бермята, ушедший вперёд и за чем-то наблюдающий, подал знак, что дорога свободна.

– Идём! – скомандовала Настасья, и Ева послушно двинулась к тускло освещённой витрине антикварного магазина.

– Нет! Не туда! – Настасья придержала её под локоть и показала на низкую дверь с обратной стороны строения. Дверь эта, когда-то ведущая в полуподвал, ныне была заложена. От неё остался лишь проём – оспина на огромном теле дома.

– А как же… – начала Ева.

– Неужели ты думаешь, что такое злачное место, как «Тихая пристань», имеет только один выход? А если облава?

– А в человеческом мире тут что?

– Скорее всего, погрузочное окно… Не тащить же мешки через магазин! Возчик объехал дом, приказчики товар подхватили – и сразу на склад…

Настасья перешла с быстрого шага на бег. Из заложенной стены червяком выползало непонятное нечто. Секунда – и Ева различила, что это что-то – человек.

– Как будем брать? – тревожно зашептал Юстик.

– Решительно, но не теряя кадров, – ответила Настасья.

Они ещё не приблизились, а выбирающийся из лаза человек вскинул голову и повернулся к ним. Ева увидела мохнатые, будто из шубы нащипанные брови.

– Филат-стожар! Вот он где! – хищно крикнул Бермята и коршуном бросился на парня сверху.

Стожар, застигнутый врасплох, извернулся, как кот в прыжке. Вместе с Бермятой они провалились в тёмный подвал. Настасья, не теряя времени, нырнула в лаз. За ней последовали магент Веселин, с трудом протолкнувший свои удочки и сачки, и Ева, опять ощутившая, как прорывает восковую бумагу. В подвале было полутемно. Серебрились огромные бутыли. По полу катались дерущиеся. Настасья пыталась пробиться к ним, но ей помешал Юстик. Жалобно блея, он попытался оттащить стожара от Бермяты, но делал это он нерешительно и неумело.

– Пожалуйста… – бормотал он. – Прошу! Умоляю: позвольте вас арестовать!..

Стожар, выкрутившись из крепких рук Бермяты, врезал Юстику в челюсть. Тот упал, но сразу вскочил. Аркебузу он решительно откинул и выдвинул вперёд алебарду. Морок сбивал его с толку, и он поспешно стал дёргать шнурок, желая видом грозного оружия напугать стожара. Шнурок не развязывался. Тогда Юстик вслепую принялся размахивать алебардой, и её древком смел с ног Настасью, пытавшуюся подсветить дерущихся фонарём. Фонарь отлетел далеко в сторону, и стало совсем темно.

– Уберите кто-нибудь этого дуралея! – умоляюще крикнула Настасья.

– Он меня задушит! На помощь! – жалобно крикнул снизу задыхающийся Бермята.

Услышав этот голос, магент Веселин кошкой прыгнул на того, кто находился сверху. Ком из трёх дерущихся мужчин прокатился по полу. От него с трудом отлипла одна из фигур и, прыгнув в лаз, исчезла. Остальные двое, не заметив этого, продолжали драться. Настасья подсветила их поднятым фонарём. Это оказались Юстик и Бермята, с большим жаром колотившие друг друга.

– Браво! Идея грандиозного масштаба! – холодно произнесла Настасья.

Практикант и помощник остановились и разжали руки.

– А где стожар? – жалобно спросил магент Веселин.

– Удрал! – ответила Настасья.

– После того как ты на меня прыгнул, осёл! А я его надёжно держал! Прижал к полу! – рявкнул Бермята на Юстика.

– Ты же сам просил тебе помочь! – возмутился магент Веселин.

– Это он просил. Подделал мой голос. А мне в рот засунул свой грязный рукав… Тьфу, гадость какая! – Бермята что-то сплюнул.

– Я его догоню! Не уйдёт! – крикнул Юстик и, размахивая алебардой, бросился к лазу.

Ева с сомнением покачала головой. Она не забыла, как стремительно Филат умел перемещаться в городе. Это для нормального человека трёхметровый забор препятствие. Для стожара же это возможность не тащиться по скучной асфальтовой дороге лишних десять шагов.

– Он его не догонит… – сказала она.

– Само собой… – ворчливо признал Бермята. – Но без этого типа мне как-то спокойнее. Пусть пробежится. Авось остынет.

Они двинулись по подвалу через большую, поблёскивающую пыльными банками комнату. В банках корчились маленькие, корнями покрытые человечки.

– Мандрагорус вульгарис… А там пятиглазые слизистые черви. А тут не вижу… давайте пыль протрём!.. О, отрубленные руки… – не дав Еве заорать, Настасья ловко зажала ей рот. – Не бойся! Это просто растение. Другое название – псевдолюдоедское древо. Не знаю уж, с чего оно решило замаскировать плод под человеческую ладонь. Видимо, это вежливая просьба: не ешьте меня!

– Ни за что не стал бы есть эту кислятину, да ещё за те деньги, что за неё дерут! – сказал Бермята.

Настасья шла первой, осторожно подсвечивая фонарём. Открылся протяжённый коридор с большим количеством дверей. Они то прорывались в человеческую реальность с трубами и вентилями, то вновь ныряли в магическую – с подозрительными дыбами и хрустальными гробами на серебряных цепях. В одном из гробов спал кто-то бородатый, громко сопя во сне и почёсываясь одной короткой волосатой ногой о другую. Рядом стояли здоровенные грязные сапоги.