Книга Возьми меня с собой, страница 24 – Татьяна Бочарова

Лере показалось, что он все знает. Что накануне поздно вечером он не спал, прекрасно слышал, что произошло в палате, и теперь молча обвиняет ее, признает единственной ответственной за состояние Андрея.

Она невольно опустила глаза. Старик, ни слова не говоря, проковылял к своей постели и лег. Лера потушила свет и вышла из палаты.

Она знала, что спускаться на второй этаж, где находилась реанимация, бессмысленно — все равно сейчас туда никого не пустят. Можно было лишь звонить по внутреннему телефону.

— Надо позвонить, — как бы угадав Лерины мысли, тихо сказала Настя.

Они набрали номер. Женщина, взявшая трубку, сообщила, что состояние поступившего больного критическое, прогноз неблагоприятный.

Настя, осторожно ступая, вышла из ординаторской.

Лера опустилась в кресло, в котором спала. Шоковое состояние, в которое ее ввергло внезапное пробуждение и известие деда об Андрее, постепенно рассеивалось. На смену ему пришло отчаяние: точно так же при сильных травмах боль ощущается не сразу, а по прошествии нескольких мгновений или даже минут, а до этого мы не можем осознать случившееся, не можем вдохнуть, произнести хотя бы короткое междометие.

Только недавно, увидев Андрея на постели без сознания, Лера не думала ни о чем, кроме того, что необходимо сделать для его спасения, не потеряв ни единой секунды, использовав все шансы и возможности.

Теперь, когда за его жизнь боролись врачи на втором этаже, она начала осознавать, что, может быть, потеряла его навсегда и виновата в этом сама.

Только сама! Как она могла забыть, что Андрей — прежде всего ее пациент, серьезно больной человек, немногим более месяца назад уже побывавший в реанимации!

— Лер, — нерешительно окликнула Настя, заглядывая в дверь, — бабульке Егоровой плохо. Подойдешь?

— Да. — Лера с трудом заставила себя встать.

Старуха, скрючившись, сидела на постели и плакала. По коричневым, морщинистым, как печеное яблоко, щекам медленно ползли прозрачные слезинки.

— Живот болит, — пожаловалась она. — Мочи нет, ровно кто кишки выворачивает наизнанку.

— Ложитесь, — Лера осмотрела бабку, но ничего подозрительного не обнаружила. Живот был мягким, явно не хирургическим, язык — чистым. Жара у старухи не было.

— Я вызову хирурга, — предложила Лера. — Пусть он вас осмотрит. Ничего страшного нет, но чтоб вы не волновались.

— Не надо хирурга. — Егорова вдруг крепко взяла ее за руку: — Просто посиди со мной. — Она вытерла слезы и глянула на Леру с какой-то запредельной тоской. Помолчала и прибавила просто и обреченно: — Помру я. Как Бог свят, скоро помру. Посиди.

Лера кивнула.

Она сидела на постели у старухи, машинально слушала ее тихое, невнятное бормотание, что-то говорила ей в ответ, а в голове ее неумолимо, непрерывно отстукивало: десять минут, двадцать, двадцать пять. Что там, на втором этаже? Почему молчит телефон? Становится лучше? Или…

Лера старалась гнать от себя эти мысли, но они лезли в голову снова и снова, неумолимо, настойчиво.

Наконец бабка успокоилась, глаза ее высохли, поза стала менее напряженной.

— Полегчало… — Она слабо улыбнулась, выпустила Лерину кисть. — Спасибо тебе, дочка. Страшно помирать-то. Вроде хорошо пожила, долго, пора и честь знать, а все одно страшно. Жуть берет.

— Вы отдыхайте, — успокоила ее Лера. — Все будет нормально. А хирурга я к вам все-таки пришлю. Чуть позже.

Она вышла из палаты и кинулась в ординаторскую. Настя стояла возле телефона, держа в опущенной руке трубку.

— Что? — одними губами выговорила Лера.

— Пока так же. — Она зябко поежилась, точно ей было холодно, и отвела глаза.

Лера взглянула на стенные часы — пять пятнадцать. Значит, Андрей в реанимации уже час, и никакого прогресса. Господи, как она могла заснуть так надолго! Не заснула бы, все было бы в порядке! Она зашла бы в палату к Андрею и заметила бы, что тому стало плохо. И Настя хороша — ведь просила ее разбудить через полчаса.

Настя, точно услыхав Лерин немой упрек, громко вздохнула и шмыгнула носом.

— Будем ждать, — сказала ей Лера, снова усаживаясь в кресло.

Они просидели у телефона три часа, почти не разговаривая друг с другом, только регулярно набирая номер реанимации. В восемь пришла Анна.

— Всем привет! — бодро поздоровалась она и принялась расстегивать короткую, бирюзового цвета дубленку. — Что новенького слышно?

Не дождавшись ответа, Анна с удивлением оглядела поникшие фигуры и бледные, убитые лица девушек.

— Случилось что-нибудь?

— Случилось, — тихо подтвердила Настя и, запинаясь, вкратце поведала ей про Андрея.

— Вот хренотень! — досадливо выругалась Анна и сняла дубленку. — С какой это радости? Он же на поправку шел, Светка с ним столько возилась после первого приступа! — Она взглянула на еще более побледневшую Леру и поспешно прибавила: — Да и ты тоже. Ты даже еще больше. Не могу взять в толк, как же это могло приключиться!

Лера и Настя понуро молчали.

— Ладно. — Анна натянула халат. — Вот что. Вы подождите, я пробегусь по своим палатам, а после еще раз позвоним туда. Минут через тридцать.

Она ушла. Глядя ей вслед, Лера почувствовала слабую надежду. Анна опытная, она сталкивалась с такими ситуациями не раз, она знает, что говорит. Если Анна спокойна, значит, есть шанс, что все обойдется.

Однако звонок через полчаса новых результатов не дал. Состояние Андрея по-прежнему было критическим, без прогнозов на улучшение.

Еще через пятнадцать минут в отделении появился Максимов. К тому времени у телефона в ординаторской собрался почти весь персонал, взволнованный печальным известием.

— Что за митинг? — Завотделением недоуменно оглядел столпившихся кучкой врачей и сестер, вполголоса обсуждающих положение дел, и остановил пристальный взгляд на Лере.

— Шаповалова ночью забрали в реанимацию, — ответила за подругу Анна. — Метаболическая форма астматического статуса. Состояние тяжелое.

— Шаповалова? — Уголки рта Максимова резко дернулись вниз, глаза сощурились, на скулах шевельнулись желваки. — Что за чертовщина! С чего?

Лера молчала. Анна пожала плечами.

— Так… — Заведующий быстро подошел к столу, порылся в стопке карт, выбрал оттуда несколько.

Давайте-ка расходитесь — и за работу. Где Наталья Макаровна?

— Ее нет, — ответила Настя. — Она сказала, что задержится утром.

— Ладно, — махнул рукой Максимов, — тогда, Лена, ты, — обратился он к медсестре Лене Соковой, — составишь мне отчет по полученным вчера лекарствам.

Лена кивнула. Народ постепенно исчез, в ординаторской остались лишь Лера и Анна.