Онлайн книга «Мертвые головы»
|
Витяша оседлал своего любимого конька. Хлебосолов краем уха уловил обрывок фразы, которую он произнес в беседе с соседками по столу: "…так что все герои у Достоевского — "голубые". Да и он сам…" — Ну что ты плетешь! — переморщившись как от зубной боли, проговорил он. — А что, не так? — сразу переключил внимание на Кирилла как на более достойного собеседника Витяша. — Могу доказать! — Тебе дай волю — ты всех в гомики запишешь. — Вовсе нет. Выслушай мои аргументы. Алеша Карамазов с какой радости в монахи поперся, а? А Раскольников? Помнишь, он собирался жениться на дочери хозяйки? А та была страшная как смертный грех, больная насквозь и с "гусями". Странный выбор, не правда ли? Скрытый гомосексуализм налицо. Сонечку Мармеладову он все никак не мог оприходовать. Даже когда она отправилась за ним на каторгу! И ведь так до конца романа их отношения оставались платоническими! А ведь это его огромная, настоящая любовь, а не просто так! Любовь любовью, а против природы не попрешь… — Чушь собачья! — Чушь, да? А вот послушай… — Витяша подскочил к книжному шкафу, где Мамочка держала книги для девочек, скучающих в ожидании вызова (впрочем совершенно невостребованно), взял одну из них и вернулся на место. — Вот. "Преступление и наказание" часть вторая, глава шестая. Когда Разумихин зовет Раскольникова к себе в гости, "на чаишко". Ага, вот: " — Да ведь этак вы себя, пожалуй, кому-нибудь бить позволите, господин Разумихин, из удовольствия благодетельствовать. — Кого? Меня! За одну фантазию нос отвинчу! Дом Починкова, нумер сорок семь, в квартире чиновника Бабушкина… — Не приду, Разумихин! — Раскольников повернулся и пошел прочь. — Об заклад, что придешь! — крикнул ему вдогонку Разумихин. — Иначе ты… иначе знать тебя не хочу! Постой, гей! Заметов там? — Там. — Ну, что скажешь? — кончив читать, спросил Витяша, победно сверкнув очками. — Прямо в тексте! Толстый намек… — Какой еще намек? — пожал плечами Хлебосолов. — Ерунда… — Как же, а вот это: "Постой, гей!" он его конкретно геем назвал! На, убедись, если не веришь. На, почитай, почитай… — "Гей" в смысле "эй", а не в смысле гомик, игнорируя протянутую книгу, произнес Кирилл. — Ты так и Гей — Люссака в "голубые" запишешь. — Ну-ка! — Мишаня потянулся через стол и взял книгу, которую Витяша все еще протягивал Кириллу. — Где тут? Точно: "Постой, гей!" о чем еще спорить! — Это тебе так хочется думать, что "гей" в смысле "эй". Гомофобский приемчик! — продолжал гнуть свое Витяша. — А ведь Федор Михайлович… — Вот только про него не надо! — сделал предостерегающий жест Хлебосолов. — А что? Недаром у писателя всю жизнь с женщинами не ладилось. В первую брачную ночь с Исаевой у него вообще эпилептический припадок случился. Это, кстати, в Барнауле было, когда молодые ехали из Кузнецка в Семипалатинск. — Ладно, хватит, — махнул рукой Кирилл, радуясь, что здесь нет Авдея: тот бы такую словесную бучу затеял — не остановишь. — Ты, Кир, хоть и филолог, но против Витяши жидковат, — хмыкнул Мишаня. — Да ну вас, смените пластинку, — произнес Хлебосолов, одновременно удерживая Петра, чтобы он не подлил себе еще водки. — Девочки, давайте завтра не будем работать. В честь траура, — предложила Диана. Ее почин не нашел отклика в душах соратниц. Промолчала и Мамочка… Митя, сославшись на недомогание, ушел первым. Поминки потихоньку начали сворачиваться, половина грязной посуды уже была отнесена на кухню. — Послушайте… — Петр тяжело поднялся со стула. С протезом это и так было нелегко сделать, да еще он изрядно нагрузился. Ему все-таки удалось увернуться от дружеских сдерживаний Хлебосолова, и стопка в его руке была полна до краев. Все выжидательно уставились на говорящего. — Послушайте… повторил он. — Вот мы здесь пьем, да… Скорбим, да… — Пусть им земля будет пухом… — Погоди, Мамочка, не перебивай. Я не о том, это само собой. Я о другом. Я вот о чем: кто же убил наших девчонок?! Петр произнес эти слова таким тоном, что у всех мороз пробежал по коже. — Бандюги какие-то, — произнесла Татьяна, глядя в стол. — Их сейчас развелось на каждом шагу. И жизнь человеческая для них… — Все не так просто… — многозначительно произнес Петр и обвел всех тяжелым взглядом. — Все совсем не так просто… — Что ты имеешь в виду? — с непривычно серьезным видом спросил Витяша. — А хотя бы… Впрочем, нет, потом… Не сейчас… Но убийца должен быть отомщен! Иначе… Иначе будет неправильно! И пока я ему не отомщу, не будет мне покоя! И вам не будет! — глаза Петра заблестели от подступивших слез. — Ну, за Аллу! — неожиданно закончил он и опрокинул в рот стопку. — И за Иру! — добавила Мамочка, и все выпили. — Я пойду вызову такси, — поднялся из-за стола Хлебосолов. — Вызывай шесть машин, а здесь разберемся, кто с кем поедет. — Хорошо. — Ты сначала Петра довези, видишь, какой он, сам не доедет. — Само собой. Мамочка, не волнуйся. Доставлю в лучшем виде… По пути завезли двух девочек и лишь потом поехали к Петру. Кирилл, велев таксисту подождать, повел изрядно хмельного Петра до квартиры. — Ты это… Кирюха… — Все нормально. Петь. Пойдем, пойдем. Перебирай ноженьками… — А у меня только одна… ноженька… Как же ею перебирать?.. — Гляди, какой юморист! Давай-давай-давай… Ступенька… Так, молодец… — Это ерунда… Первый этаж — не девятый… Это даже я могу… Хоть и калека… — Вот и отлично. — Ты это… Кирюха… — Эту фразу я уже слышал. Ты или вспоминай, что хотел сказать, или не мучайся, завтра вспомнишь и скажешь, никуда не убежит. Так, еще немного… — Да я помню. Насчет завтра. Ты приходи ко мне. С этим… с Михаилом. — Ну вот и добрались. Где у тебя ключи? Давай доставай. — Вот, в кармане. Нет, не в этом. В другом. А, вот они. На, открывай. — Так, посмотрим… — Хлебосолов открыл дверь. — Ну вот, порядок. — Так придете? — Завтра-то? А зачем? — Разговор есть. Нет, правда, серьезный разговор. Придете? — Ну хорошо. За Мишаню не ручаюсь, а сам приду. Тебе помочь раздеться? — Нет, я сам. Главное, я дома, значит, не замерзну и меня не ограбят. Все нормально. Ты иди. До завтра. Буду ждать. Петр захлопнул дверь и Кирилл направился к ожидавшему его такси… Наутро Кирилл с Мишаней пришли к Петру. Тот встретил их заспанным, помятым после вчерашнего, но уже облаченным в спортивный костюм и с пристегнутым протезом. |