Книга Синий билет, страница 18 – Софи Макинтош

Поездка была однообразная и утомительная, даже при том, что меня преследовал страх, усиленный инстинктом самосохранения. Я включила радиоприемник, но почти сразу же выключила. Я не совсем понимала, каких действий от меня ждут. И тем не менее частенько сворачивала на проселки, выбирая для объезда длинные маршруты, чтобы меня было труднее выследить. Отсутствие зримой угрозы расслабляло и убаюкивало меня, точно я наглоталась седативных средств. Я была рада, когда подошел к концу очередной день, и я нашла очередной отель, расположенный на приличном расстоянии от шоссе. Интерьер отеля был выдержан в зеленых тонах, под стать мебели было серо-зеленое ковровое покрытие, с которым контрастировали ярко-белые стены с темными филенками. За стойкой регистрации сидела женщина, моложе меня, милая, рассеянная, хотя, думаю, я больше была склонна доверять врожденной забывчивости мужчин. Не считая доктора А, мне кажется, они не могли понять, что происходит у меня в душе.

В номере меня охватило привычное беспокойство. Порыв отправиться в путь, не оставаться на месте. Я вышла из отеля прогуляться по дороге в сгущающихся сумерках, чтобы немного снять напряжение. Меня окружал плоский пейзаж: сплошные торфяники, поросшие коричневой травой, и бескрайние поля. Овца вдалеке подняла голову и стала глядеть на меня, и продолжала глядеть, когда я уже давно прошла мимо нее. Я скучала по чистым дорогам пригорода, по строгой упорядоченности своего садика, по траве и всходам, которым я передавала свой рано пробудившийся материнский инстинкт.

В полумиле от отеля я набрела на придорожный паб. Внутри на стенах были укреплены фонари, мерцающие красным и зеленым, красным и зеленым. Стройная блондинка наливала что-то черное в узкие высокие стопки и толкала их вдоль барной стойки. В пабе было немноголюдно, но те, кто здесь находился, были весьма оживлены. Стоило мне подойти к стойке, все как по команде уставились на меня. Барменша, не спрашивая, налила стопку и мне со словами:

– Отпразднуйте с нами!

Я поднесла стопку к губам. Едкая анисовая жидкость обожгла мне глотку.

– А что вы отмечаете? – спросила я, чуть смутившись.

– Возвращение синих лис, – сообщил мне розоволицый мужик, который был на две головы выше меня. Он чокнулся со мной. – С наступлением тепла в наши края возвращается эта порода лис. Она очень красивая. И очень редкая. Ни в одной другой части страны такие лисы больше не водятся.

Мой черный свитер скрывал округлившийся живот. Я растворилась в темноте паба. Все говорили об этой диковинной лисе. Кто-то показал мне ее фотографию – не выпуская липкий квадратик из рук.

– Но она же не синяя! – заметила я, и все засмеялись, словно я сказала что-то забавное, причем некоторые хохотали до слез.

– Синий не всегда значит синий, – пояснил кто-то.

– Да что вы! – воскликнула я. Его заявление встревожило меня не на шутку. Мне хотелось иметь дело только с известными мне вещами и понятными закономерностями.

– Как тебя зовут? – задал кто-то вопрос, и я машинально ответила:

– Айрис.

– Красивое имя! – И посетители бара выпили за меня.

– А где твой муж? – ехидно поинтересовалась барменша.

– У него голова болит, – ответила я. – Он остался в отеле.

И, произнеся эти слова, я почувствовала себя обычной женщиной-белобилетницей с рюмкой в руке. И в этом качестве у меня был некий вариант жизни. Возможность другой жизни.

Я оказалась рядом с молодым парнем, у которого вокруг шеи был три раза обернут шерстяной шарф синего цвета. Он держался со мной очень мило, прямо как родной брат.

– Синий, – громко объявила я, дотронувшись до его шарфа.

– Это в честь нашего праздника, – произнес он.

Посетители встретили смехом мои просьбы подать мне обычной воды.

У парня были курчавые черные волосы, и он осторожно положил руку на мой локоть. Потом обнял меня. Я не стала ему ничего говорить, не желая обидеть, в конце концов, вел он себя прилично. Блондинка-барменша поглядывала на нас, уже несколько минут натирая один бокал. Я извинилась и отошла в дамскую комнату, где вылила остаток своего напитка в раковину и наполнила стопку водой из-под крана. Но было уже поздно, я сильно наклюкалась: мой организм отвык от алкоголя.

– Извини, – обратилась я к своему животу, – извини, извини. – В щадящем янтарном свете единственной горевшей лампы я накрасила губы.

Парень в синем шарфе ждал меня за дверью.

– Давай выйдем на воздух! – настойчиво предложил он. И я согласилась. Мы вышли на дорогу. Людские голоса волнами доносились из паба.

– Ты из города? – спросил парень, закуривая сигарету.

Я кивнула.

– То есть ты не участвуешь в лисьем фестивале, – удовлетворенно констатировал он, выпустив струйку дыма. – И значит, не представляешь, чем мы тут занимаемся. Ты, наверное, считаешь нас невежественными идиотами.

– Вовсе не считаю, – возразила я.

– У тебя и правда есть муж?

– Да.

– И какой он?

Я на секунду задумалась.

– Высокий, очень добрый.

– Здорово! Тебе повезло!

Когда я отступила на шаг, отстраняясь от сигаретного дыма, он взял мои руки.

– В любом случае, прошу тебя… – произнес он, и я сразу поняла, о чем он просит, но я все еще была сбита с толку, как будто течение этого вечера перемежалось темными провалами, словно наплывами забвения, которыми сопровождались мои первые годы жизни в городе: мозг как бы отсеивал ненужные ему события, и эта странность ситуации, когда мне словно вспомнилась другая версия самой себя, заставила меня на секунду присесть на корточки.

Из паба вывалилась компания с бутылками в руках.

– Пойдем, пойдем с нами! – позвали они нас. – Мы идем праздновать в дом к Т.

– Тебе тоже стоит пойти, – сказала мне барменша. – Пойдем повеселимся.

Парень в синем шарфе вцепился в мою руку, потом отпустил.

– Да, тебе стоит сходить. Пойдем, я покажу дорогу.

– Мне надо вернуться.

– Не надо, – возразил он с обаятельной улыбкой.

Все шагали по болотистой равнине. Высоко в небе стояла луна, было холодно. Мое тело ощущало невероятную легкость. Все разговаривали и смеялись одновременно. Все были настроены по-компанейски. Я все еще была пьяна. Когда бородатый здоровяк протянул мне бутылку, я, недолго думая, отпила из горлышка, совсем чуть-чуть.

– И это правильно! – одобрил он. – Видишь, как мы хорошо обходимся с нашими гостями!

Я подумала: может, я намеренно веду себя как мазохистка или как мотылек, летящий на пламя. А может, материнство меня так сильно привлекает потому, что оно и есть разновидность мазохизма, от которого невозможно отделаться. Я подняла лицо в ночное небо.