Онлайн книга «Подонок»
|
А что потом, Тихомиров? Что ты собираешься делать после? Смотрю на Сергееву и безумно хочу ее коснуться. И просто хочу. Вот только думать, что достаточно сказать «прощаю» – и можно просто брать, что хочешь, глупо. Признавая ее жертвой, я признаю себя преступником. Оправданий тому, что она вообще здесь находится, уже нет. Впрочем, я не так уж принципиален. И не привык ограничивать себя в удовольствиях, поэтому протягиваю руку и кладу ладонь на живот девушки, провожу по гладкой бархатистой коже. Ее дыхание едва заметно меняется, становится чаще и поверхностнее. Кожа все еще безумно горячая. Но мне нравится ее изучать. Нужно подняться. Приготовить какой-нибудь завтрак, покормить собаку и выпустить побегать. Потом прибраться, занять себя каким-нибудь делом и не думать о будущем. О том, сколько еще мне удастся играть в эту игру. И что будет, когда придется объявлять победителя. – Ты куда? – слышу жалобное и сонное, когда поднимаюсь. Она не спала? – Надо накормить животинку. И приготовить тебе бульон. Хочешь есть? – Нет. Голова болит. И спина. Кажется, ей получше, есть силы жаловаться и болтать. Во мне словно борются два Андрея: один требует оставить Лиану в покое и спуститься вниз, чтобы заняться делами. А второй, и сопротивляться его вкрадчивому шепоту, я не могу, ведет меня обратно к постели. – Перевернись, – прошу. Дыхание у нее сбивается, словно Лиана думает, что я способен начать к ней приставать, пока она болеет. Но я лишь провожу рукой вдоль изящной линии позвоночника, мягко нажимаю и… не знаю, кто получает больше удовольствия: я или Лиана. Она напряжена, но расслабляется с каждым новым движением. Обнимает подушку и сладко потягивается. Я могу сидеть здесь вечность. Смотреть на нее, касаться, слушать мерное дыхание. Мир замирает, течение времени останавливается. Не существует ничего, кроме небольшого темного чердака и двоих на этом чердаке. Кажется, будто совершенно немыслимое чудо поставило нас на двух противоположных края бесконечной пропасти именно в том месте, где они практически сходятся. Я могу ее коснуться, могу смотреть, но бесконечность рядом не дает забыть о себе. От нее веет холодом. – Хорошо тебе? – М-м-м… угу. – А собачка там голодает. Воет, поди. Думает, ее бросили. Лиана тяжело вздыхает. Я, наверное, не смогу отказаться от массажа, если она не найдет в себе сил прервать эту пытку. Но она переворачивается и садится на постели, сладко зевая. – Смотрю, тебе полегчало. – Жарко. – Зато температура не растет, и ты спала без таблеток. Это хорошо. Тебе надо поесть. – Хорошо. – Хорошо? Я могу пойти и приготовить ужин? – Да. – Какая ты добрая. – Я улыбаюсь. – А как собака? Все еще рычит? – Он славный малый. Подлечим ему лапу, откормим и кому-нибудь сдадим. Я мониторю группы потеряшек, но пока никто не заявлял. Выздоровеешь, я вас познакомлю. – Я боюсь собак. – Не бойся. Я не дам тебе навредить. Боги, что я вообще несу? Я должен, я ХОТЕЛ ей навредить. – Ты прочитал рассказ? – Да, ты молодец. Есть еще идеи? – Море! Но сейчас я, кажется, не способна думать. Ты подождешь? – Подожду. Я слишком близко, я чувствую ее дыхание, я в шаге от того, чтобы поцеловать Лиану и остатки самоконтроля стремительно меня покидают. Но Сергеева вдруг прижимает к моим губам руку и хихикает. – Нельзя! Ты заболеешь. Я убираю непослушную прядку криво обрезанных волос, и этот жест ласковее и во многом интимнее поцелуя. Его не спишешь на минутную слабость или накатившую волну страсти. – Полежи еще. Я вернусь и развлеку тебя. И выпей сироп. Я спускаюсь вниз, соображаю собаке ужин. Надо бы съездить в супермаркет и взять корм, но пока что не хочется оставлять Лиану одну. Вчера я раз и навсегда поставил точку в собственноручно написанной истории. И теперь совсем не от меня зависит концовка. Но, может, я успею ее сфотографировать. Я безумно хочу увидеть ее в придуманном образе, одна мысль об этом заставляет сердце биться чаще. Пес радостно виляет хвостом, когда я захожу в гараж и насыпаю в миску кашу с мясом. Никакое животное не сравнится по эмпатии с собакой. Пес любит тебя без условий. Ему плевать, что ты за человек, плевать, что натворил, пес не обращает внимания на открытое уголовное дело, а еще пес не уедет, сменив фамилию, потому что верит тому, что о тебе говорят. Он просто любит. Радуется, когда ты приходишь, скачет вокруг, наслаждаясь прогулкой по пляжу. Я очень хочу познакомить его с Лианой. Мне почему-то кажется, этот пес ей очень нужен. Его никто не ищет, а значит, он сможет остаться с ней, когда я буду вынужден уйти. А сейчас меня ждет до ужаса увлекательный вечер в компании болезной начинающей писательницы. Для которой я сначала варю бульон, а затем достаю из шкафа свежий, хрустящий от чистоты, комплект постельного белья и теплую пижаму с носками. – Переоденься, пока я перестелю постель. Стараюсь не смотреть в сторону ванной, где переодевается Лиана. Быстро застилаю постель, ставлю поднос с бульоном и кусочком подсушенного хлеба, а еще ноутбук со скачанным сериалом. Наверное, я сдался. Я не могу больше играть в маньяка. Хочу валяться в постели, слушать сопение Лианы и смотреть сериал. Пока такой шанс у меня еще есть. – Что ты хочешь смотреть? – Она с любопытством заглядывает в экран, не забывая с аппетитом жевать золотистую корочку. – Детектив про писателя. – М-м-м. Хорошо. Спасибо за пижаму. Она классная. – Я купил тебе еще одежду. И хочу кое-что предложить. – Что? – Хочу тебя поснимать. В определенном… концепте, в сюжете. – На фото? То есть… – Она замирает, не дожевав кусок. Затем с трудом сглатывает и поднимает на меня одновременно и удивленный и перепуганный взгляд. – Без одежды? Мне стоит невероятных усилий не рассмеяться. Мысль о том, чтобы фотографировать Лиану без одежды, наверное, способна выключить мне мозг, но даже последняя сволочь не способна заставить ее. – Нет. В одежде. – В какой? – Не скажу. Мне нужно создать цельный образ. Принести кое-какой реквизит, расставить мебель и так далее. Но это… м-м-м… романтический сюжет. Даже, я бы сказал, фотоистория об искусстве. – Интересно, – чуть подумав, отвечает Лиана. – Ладно, я согласна. Но с одним условием. А она смелеет. С каждой минутой отвоевывает себе все больше и больше. Скоро мне самому ровным счетом ничего не останется. |