Онлайн книга «Зов Полярной звезды»
– Но я ни на кого не кидаюсь! – Это я так, для сравнения. Кидаться он перестал уже через минуту после первой вспышки. И сила небывалая пропала. Сделался собой прежним. Свезли его к академику Бехтереву, тот полгода его изучал, психических отклонений не выявил. Вот так… – Вы от Бехтерева эту историю узнали? – От него. Сразу скумекал, что за нее ухватиться можно. Пленку с записью мы изъяли, а со всех, кто в экспедицию ездил, обет молчания стребовали. То бишь подписку о неразглашении. – За что же ухватиться, Александр Васильевич? – недоумевал Вадим. – А разве для вас в порядке вещей, когда человек ни с того ни с сего впадает в буйство и совершает кунштюки, на какие прежде не способен был? А? – Нет, конечно. Какой тут порядок… – Вадим смолк. – О чем закручинились, Вадим Сергеевич? Не согласны со мной? – Согласен… А можно пленку чуть-чуть назад отмотать и запустить еще р-разок? Барченко сделал знак киномеханику, и на экране вновь прорисовался белый пейзаж. Опять задергалась перекошенная физия техника Паршина, взблеснуло небо… – Стоп! – закричал Вадим. – Остановите! Картинка омертвела. Посреди полотна столбенела верхушка сопки со взвихрившимся от ветра белым пухом. – Нет, не здесь… Немного назад, самую малость! Кадры пошли в обратной последовательности. Когда в поле зрения выполз покатый бок сопки, Вадим воскликнул: – Вот оно! – Что вы там узрели? – полюбопытствовал Браченко. – Рисунок? Да, я тоже его приметил. Палеолитический период, не иначе. Сквозь северную зимнюю хмарь и муть некачественной пленки можно было разглядеть вычерченную на горе фигуру человекоподобного существа с воздетыми руками. Портрет смотрелся натуралистично, хоть и сделан был, как сказал Александр Васильевич, первобытным художником. – По скудоумию своему определить точное назначение сего Голиафа не берусь. Равно как и разрисованных камней, подле коих с господином… пардон, с товарищем Паршиным произошло прискорбное злоключение. Одначе смею выдвинуть гипотезу, что на бреге Сейд-озера в доисторические годы обитали древние охотники и рыболовы. Там и пещеры имеются, мне Ферсман поведал… А наскальная живопись имела ритуальное значение. А чего это вы так вскинулись? – Я видел этот силуэт… и сопку ту видел! – в ажитации Вадим едва проговаривал слова. – Я был там! – На Сейде? – Барченко приподнял очки и воззрился на Вадима близорукими глазами, как будто такой способ давал лучший результат. – То есть вы все вспомнили? – Если б!.. Ни черта я не вспомнил, но то, что я был в тех местах, за это р-ручаюсь. Барченко обернулся к будке киномеханика. – Вынимай пленку, Жора, сеанс окончен… – Со старческим кряхтеньем восстал с шаткого креслица. – Идемте, Вадим Сергеевич, докончим наше толковище у меня в кабинете. Кабинет Александра Васильевича заслуживает отдельного описания. Такую эклектику невозможно создать, даже если без разбора натащить в комнату все, что попадется. На стенах в невообразимой последовательности висели старорусские иконы, полинезийские маски, подлинники картин Малевича и Рериха, химические таблицы и японские гобелены с журавлями. На столиках с резными ножками высились китайские вазы из тончайшего фарфора, над которыми непрестанно курилось что-то ароматическое, стояли устрашающего вида статуэтки и внавалку лежали гадальные карты. Значительную часть стен занимали книжные полки, уставленные рядами томов всех мастей. Одни из них выглядели новыми, только что сошедшими с типографского станка, другие разбухли от старости, на двух или трех инкунабулах стояли клейма Гутенберга. Отдельный герметический ящик отводился под свитки – эти были еще древнее книг, испещрены тарабарскими закорючками, так же мало похожими на литеры, как кресало кроманьонца на бензиновую зажигалку. Над всем витал дух старины и мистерии. Музей редкостей? Антикварная лавка? Капище идолопоклонника? Вадим затруднился бы подобрать точное определение этой келье, если бы не знал ее истинное назначение. – Присаживайтесь, – пригласил Барченко и первым опустился на сафьяновый диванчик, что стоял у зашторенного окна. Вадим сел. Барченко закурил свою любимую пенковую трубку, по кабинету поплыли сизые облака табачного дыма. – А я ведь подозревал, Вадим Сергеевич, что вы бывали на Крайнем Севере. Потому и пригласил вас на этот просмотр. – Подозревали? На каком основании? – Амулетик ваш подсказал. – Александр Васильевич показал коричневым ногтем на шелковый шнурок, который выглядывал из-за отворота сатиновой рубахи, выданной Вадиму на новой работе вместе с комплектом прочего нательного белья. – Презанятная штукенция, доложу я вам. Православные на шее крестик носят, большевики ничего, а вы – эвона какой оберег. Языческий. Вадим вытянул из-под рубахи слюдяную пластинку, вставленную в овал из желтой кости. Слюда в размытых отблесках свечей, горевших в высоких шандалах по углам кабинета, переливалась всеми цветами радуги, а на обороте костяного овала зоркий глаз разобрал бы процарапанные острым тонким орудием письмена наподобие скандинавских рун. – Кость оленья, – определил Барченко, – а слюда такая встречается за Полярным кругом. И руны близки к норвежским. Боюсь попасть впросак, но по отдельным знакомым мне начертаниям могу сказать, что это заговор от бед и напастей. Откуда у вас этот раритет? Вадим затруднился с ответом. Сколько он помнил, амулет всегда находился при нем – и в годы подземного заключения, и, естественно, в последующие недели. Барченко увидел этот предмет, когда заглянул на медосмотр, который Вадим проходил перед трудоустройством в особую группу. Увидел, но комментарии придержал до настоящего момента. – Не помните? – Александр Васильевич пыхнул трубкой. – Я так и знал. Жалко… Работа ручная, талисман не в магазине куплен. Возможно, это ниточка к вашему прошлому, но сейчас ее бесполезно тянуть – конца не видно. – Он повертелся, чтобы удобнее устроиться на продавленном диване, из чего Вадим заключил, что самая важная часть беседы еще впереди. – Ладно, спрячьте вашу ладанку – авось она свою роль еще сыграет… А теперь давайте обсудим то, что мы с вами зрели на пленке. Наличествует у вас какое-нибудь мнение? – Не думаю, что я компетентен, – заговорил Вадим, гадая, куда клонит высокомудрый курильщик. – Случай кратковременного помешательства или что-то в этом духе. По-другому не истолковать. – Повторюсь: Бехтерев и его подручные не обнаружили у бедолаги никаких признаков полоумия, а они на этом собаку съели. И опять же – откуда силушка былинная? Это к симптомам душевной болезни не припишешь. – Мне вчера попалась старая подшивка «Неврологического вестника», там была статья о проявлениях необычайной силы у некоторых безумцев… – Нет, нет! – не дал договорить Александр Васильевич и замахал вынутой изо рта трубкой, от которой зазмеился длинный духовитый шлейф. – Разве вы не видите, что это совсем другое? |