Книга Английский для миллионера, страница 65 – Варвара Корсарова

– А твои мама и папа кем работали?

– Твои бабушка и дедушка не могли меня содержать. И умерли рано. Я тебе рассказывал, забыла? Мы с тетей Валей вдвоем жили. А потом втроем, когда у нее Артур родился.

–И как же вы жили? Когда денег не было? На пособие? – Даше было так интересно, что она положила недоеденную картошку и подалась вперед.  – И что ели?

– Ну, я работать рано начал, – Петр Аркадьевич поворошил прутом угли и нахмурился. –  Стекла протирал у машин на стоянке. Мне было одиннадцать, как тебе. Сигареты на вокзале поштучно продавал. Ну и по-другому тоже… зарабатывал. А когда делать было нечего, мы с пацанами гуляли с утра до ночи. Ели, что найдем. Черемуху, ранетки. Побеги крапивы, заячью капусту. Рыбу ловили.

– Как Том Сойер? Мы с Марианной сегодня читали.

– Типа того. Картошку копали в огородах, яблоки обрывали.

– У фермеров просили?

– Иногда просили… – Аракчеев смутился, кашлянул, неловко повел плечами. – Однако холодно становится. Может, в дом пойдем?

– Нет, подожди! Расскажи еще про детство. Что такое заячья капуста? Ты все съедобные растения знаешь? А мы с Марианной сегодня тоже много растений нашли!

– С Марианной Георгиевной, – поправил он ее. – Даша, ты не замерзла? Ну-ка иди сюда… – он похлопал по скамье рядом, Даша пересела. Он взял ее руку в свою и заметил:

– Ледяная. Суй ко мне в карман. Марианна Георгиевна, а вы не замерзли?

– Нет!

И тут он быстро взял ее за кисть и упрекнул:

– Врете. И у вас рука ледяная.

Он уверенно разжал ее кулак, сплел ее пальцы со своими и сунул ее руку глубоко к себе в карман куртки.

Марианна замерла, не зная, что делать. Вырваться и отодвинуться с оскорбленным видом? А чего оскорбляться-то? Прикосновение было невинным, и цели Аракчеева были самые благородные – согреть!

...   однако этот жест оказался ужасно интимным. Теперь они сидели, прижавшись друг к другу, плечо в плечо, рука в руке, и ее локоть притиснут к его боку! Она чувствовала, как бьется на его запястье жилка, и что кожа на его ладони жесткая и горячая. И как расширяется на вдохе его грудная клетка, и как напрягаются мышцы на его бедре, когда он меняет положение.

Она облизала пересохшие губы и попыталась смотреть прямо перед собой, но ее так и тянуло повернуть голову налево, туда, где было близко его лицо.

На другой стороне скамьи завозилась Даша.

– Ух, ты теплый, – сказала она довольно. – Папа, это жесть какая-то, как ты жил.

– Нормально я жил. Было весело. Развлечений у нас было побольше, чем у вас.

– А как вы развлекались? Компьютеров у вас тогда не было, да?

– Были, но не у всех, – он помолчал, как бы не решаясь продолжить, но потом признался с довольной от воспоминаний улыбкой:

– Мы делали дымовухи.

– А это еще что такое?

– Дымовая шашка из целлулоида. Жгли расчески, линейки. Довольно опасное развлечение.

Аракчееву явно было неловко рассказывать о таком, и Марианна не удержалась:

– А вы шифер в костер кидали? – спросила она с видом знатока.

Аракчеев глянул на нее с подозрением:

– Неужели ваше поколение это тоже делало?

– Пацаны делали, а я смотрела. И однажды тоже… бросила. Мне понравилось.

– Что будет, если бросить шифер в костер? – жадно полюбопытствовала Даша.

– Он будет стрелять и разлетаться кусками! – радостно сообщила Марианна.

– Пап, у нас есть шифер? Давай найдем и зафигачим в костер?

– Я тебе зафигачу! – пригрозил ее папа, повернулся и упрекнул: – Это очень глупая и опасная забава. Не ожидал от вас, Марианна Георгиевна, такого хулиганства.

– Кто бы говорил! – не сдавалась Марианна. Ей теперь было жарко, весело и чуточку пьяно. – Моя тетя Зоя рассказывала, что они в детстве доставали у сварщиков карбид, а потом кидали его в лужу или делали бомбочки и пушки. Вы знаете, как из карбида сделать пушку?

– Конечно.

– Супер! – восхитилась Даша. – Наверное, но ютубе есть инструкция, я поищу!

– Марианна Георгиевна, помните, вы отвечаете за безопасность вашей ученицы. Никаких пушек!

– Можно сделать простую, из прищепки, канцелярской резинки и карандаша. Вы ей лучше сами покажите, так безопаснее будет! – коварно предложила Марианна.

– Пап, покажешь?

– Покажу, – Петр Аркадьевич тяжело вздохнул, а потом повернулся к Марианне и зловеще прошептал ей на ухо:

– Я вам это припомню.

Он угрожающе сжал ее кисть, а потом медленно, с нажимом потер чувствительную ложбинку между большим и указательным пальцем. Марианну словно током пронзило. Она замерла, не дыша, с бьющимся сердцем. Что он творит, ее строгий работодатель? Что у него на уме?

– Ты в Лопухово тогда жил? А где? В каком доме? – тараторила Даша.

– Этого дома уже нет. Снесли.

– Вот бы кто тебе сказал, что ты будешь жить в этой усадьбе! Ты бы удивился, да? А ты ходил сюда, когда тут был музей?

– Очень часто. Здесь же тетя Валя работала. А директором был один хороший человек... мой взрослый друг. Он мне здорово помог потом. От большой беды спас...

– Жаль, от музея ничего не осталось, – сказала Марианна, пытаясь говорить нейтральным тоном. – Интересно, куда все делось? Все коллекции? Что тут выставлялось, вы не помните?

– Помню. Если интересно, могу показать старые проспекты, у меня сохранились.

– Их можно использовать на уроке истории для Даши.

– Настоящий учительский подход, – похвалил Аракчеев.

Марианна покачала головой. Ее мысли разбегались, и были тревожными и приятными. Сейчас ей не хотелось быть учительницей. Она даже была бы рада, если бы Даша ушла домой… а она осталась у костра с ее отцом наедине. Он вызывал у нее острый интерес. Она бы задала ему много других вопросов, о его жизни, о его детстве… А потом, когда костер погас, они бы… молчали, а потом,  быть может он...

Ой нет, глупости все это! Она приписывает ему разную романтическую чепуху, которой у него и в мыслях нет. Ей стало стыдно за свои фантазии. Она спросила:

– А у вас есть детские фотографии?

От этого вопроса Петр Аркадьевич даже как будто вздрогнул. Он повернулся и удивленно посмотрел ей прямо в лицо. В его зрачках плясал костер, и кожа была залита золотистым цветом, а тени под скулами подчеркивали худобу щек. В этот момент Аракчеев показался Марианне дьявольски притягательным. Она даже забыла, что спросила, и встрепенулась, когда он ответил:

– Есть одна. Может, у Валентины еще найдется, не спрашивал.