Книга Ненавижу тебя любить, страница 72 – Анна Веммер

— Мне не интересно.

— Они запечатанные.

— Мне плевать.

— У меня никого не было с нашей встречи в ресторане.

— Что? Почему?

Вот теперь я вижу, как ей плевать. Удивление написано на лице, а рука замерла над салфеткой.

— Потому что хочу ту, которая не дает. Это же просто, Вишня. Если я не могу получить то, что хочу, то не беру ничего. Заменители меня не устраивают.

— Надо же, а раньше все нормально было с заменителями, — бормочет себе под нос бывшая.

Но раньше было по-другому, бесполезно это отрицать. Раньше секс как эмоциональная разрядка мало меня интересовал. Физически — да, порой хотелось трахнуть какую-нибудь симпатяжку, расслабиться в номере отеля или взять в командировку симпатичную секретаршу. Физически они все были неплохи: красивые, умелые, знающие, что нужно мужчине, чтобы он открыл кошелек и достал золотую кредитку.

С эмоциональностью туго… а сейчас прет. Сейчас мне не столько хочется трахнуть ее (хотя кому я вру?), сколько внутри тлеет потребность подпитаться эмоциями, удовольствием, почувствовать вкус власти над желанным телом и чистой душой.

Я хочу не просто видеть, как на член опускается сексапильная горячая девочка, я хочу конкретно эту девчонку. И еще очень хочу увидеть, где она живет.

Навигатор приводит меня к жилому комплексу в центре. По мере того, как мы приближаемся к конечной точке, внутри растет сомнение. Откуда у бывшей деньги на такую квартиру? Хороший кирпичный дом, панорамное застекление, охрана… съем здесь стоит тысяч восемьдесят, не меньше. По моим расчетам зарабатывать столько Ксюха никак не может.

И скоро я выясню, откуда у нашей Вишни такие деньги.

— Это здесь? — как можно равнодушнее спрашиваю я.

— Да. Вов, поезжайте домой, пожалуйста. Уже поздно, у меня нет ни одежды для Машки, ничего…

— Размечталась. — Усмехаюсь. — Я сказал, что мы остаемся.

— Голова почти не болит…

— Вот раз «почти не болит», то и останемся. Не болела бы совсем — уехали б. Все, хватит спорить. Возьми, пожалуйста, ребенкины подарки и постарайся не сожрать по дороге всех бисквитных мишек.

Машка, услышав последнюю фразу, заливисто смеется.

— Не ржи на морозе, — говорю ей.

Мы вместе заходим в подъезд, проходим по просторному холлу к лифтам. И я могу поклясться чем угодно, что Ксюша отводит глаза, старательно прячет от меня лицо и меньше всего хочет, чтобы я оценивал ее новое жилище.

Оно, впрочем, соответствует району и комплексу. Большая двухкомнатная дизайнерская квартира. Отличный ремонт, идеально подобранные приглушенные тона, встроенная техника. Не надо быть гением, чтобы заметить: почти все новое. Кофеварка, плита, холодильник. Кое-где еще видно защитные наклейки, которые Ксюха не заметила и не сняла.

Пока она умывает Машку и усаживает за стол, чтобы та выпила молока с печеньем, я брожу по квартире, рассматриваю каждый уголок. Это довольно интересно, потому что Ксюха почти ничего не взяла с собой со старой квартиры. У меня хорошие память и внимательность. Фотография Машки на рабочем столе другая. Нет нового пледа, купленного, чтобы закрыть видавший виды старый диван с прошлой квартиры.

— Что ты хочешь на ужин? — спрашивает бывшая, остановившись в дверном проеме.

«Тебя», — хочется ответить мне, но о каком сексе речь, с такой-то шишкой на затылке.

— В качестве аперитива, — медленно произношу я, — хочется узнать, почему ты солгала о квартире.

Нервно облизывает губы, отступая в сторону, ища опору у стены.



— С чего ты взял, что я солгала?

— Это не очень похоже на съемную квартиру. Вся техника в квартире новая.

— Хозяйка обставила квартиру для дочери, но она поступила в Петербург. Решили пустить квартирантку.

— И где же твои вещи? Почему ты их не перевезла?

— Я же сказала, на прошлой квартире завелись клопы. Я перевезла то, что можно было.

— И тебя пустили в новенькую квартиру, после клоповника?

— Я не сочла нужным посвящать хозяев в свои приключения.

— Складно.

Я подхожу ближе к Вишне, почти вплотную.

— Только я ведь знаю, сколько стоит здесь квартира. У тебя нет и не было таких денег. Так откуда они вдруг появились? Во что ты влезла, Вишенка?

Упрямая. Упрямая гордая девчонка. Вскидывает голову — и глаза блестят от гнева.

— С чего ты взял, что я не могу заработать на съем нормальной квартиры? У меня есть заказы и за них неплохо платят.

Поднимаю руку, провожу кончиками пальцев по щеке, рисую контур губ, очертания лица, спускаюсь на нежную кожу шеи и вспоминаю, как сладко она стонала, когда я ласкал языком ямочку на ключице…

— Потому что я знаю, сколько тебе платят. Я подкидываю тебе заказы… точнее, знакомое издательство по моей наводке. И я знаю, сколько стоит квартира здесь. Рассказывай сказки своему врачу, Вишенка. А мне придется сказать правду. Я ведь все равно узнаю.

В ее глазах шок, а еще непонимание. И я не собирался рассказывать, что подкинул ей работу, случайно вырвалось, уж слишком странным видится наличие у нее этой идиотской квартиры. Только бы не вляпалась никуда, она же как слепой котенок в жизни, ни дня не работала, всегда то под папочкиным крылом, то за спиной мужа. Хотя, надо думать, защитничком я был хреновастеньким.

— Ты… заказы… зачем?!

— Непонятно? — Я говорю это грубее, чем стоит. — Чтобы с голоду не сдохла.

А еще чтобы не таскала подносы и кофеек в какой-нибудь забегаловке, где для типичного клиента день, когда он не ущипнул официантку за задницу, прожит зря. Чтобы не шаталась ночами после работы и не стирала ноги в кровь, рыдая потом в моей постели от боли. Сидела дома и рисовала свои картинки.

И да, черт возьми, я совершенно искренне считаю, что я прав. Потому что ее эти обложки всех устраивают и никаких финансовых влияний я не делал.

— Какая тебя разница, сдохну я с голоду или нет? Ты только об этом и мечтал, когда мы развелись! Почему тебя волнует моя работа?

— Скажу, если…

«Поцелуешь», — хочу сказать я. Хотя нет, на самом деле я хочу что-то вроде «займешься со мной сексом», но ни того, ни другого не произношу. Свое я получу как-нибудь позже.

— Если скажешь, откуда деньги на съем такой квартиры.

Она мечется. Ищет оправдания, пытается выдумать очередную ложь. А я не тороплю и знаю, что лгать она не умеет, ее глазки выдают все ее секреты, даже те, которые она не готова выдать под страхом смертной казни.

— Я ее не снимаю. Она моя…

— Еще интереснее.

— Ее купил твой отец.