Книга К востоку от Эдема, страница 120 – Джон Эрнст Стейнбек

— Мясо купить забыли.

— А ведь и верно. Обойтись не сможем?

— Яичница с грудинкой устроит?

— Вполне. Вполне устроит.

— Завтра вы отправите ответное письмо. Тогда и мясо купите.

— Пожалуй, — сказал Адам.

Пока готовилась еда, Адам сидел, глядя куда-то перед собой. Он уже понимал, что ему не обойтись будет без Ли, — пусть даже Ли только выслушает, одно уж это поможет прояснить мысли.

А Кейл повел брата в сарай, где отдыхал форд. Открыл дверцу, сел за руль.

— Залезай, садись рядом, — сказал он.

— Отец нам не велел, — возразил Арон.

— Он не узнает. Садись!

Арон робко сел на краешек сиденья, затем поглубже. Кейл завращал руль влево-вправо.

— Ду-ду! — И тут же: — А сказать, что я думаю? По-моему, дядя Карл был богатый.

— Нет, не был.

— Спорим на что хочешь.

— По-твоему, отец врет.

— Да нет. Но спорим, дядя был богатый. Помолчали. Кейл яростно рулил, мчась по воображаемым извивам трассы.

— Спорим, что дознаюсь, — опять заговорил он.

— Каким способом? — спросил Арон.

— А на что поспоришь?

— У меня ничего нет.

— А свисток из оленьей кости? Ставлю этот шарик мраморный против твоего свистка, что нас отошлют спать сразу после ужина. Спорим?

— Ну, спорим, — неуверенно сказал Арон. — Зачем нас отсылать так рано?

— Отец захочет поговорить с Ли. А я подслушаю.

— Ты не посмеешь.

— Посмею.

— А я скажу отцу.

Взгляд у Кейла стал холодным, лицо потемнело. Он придвинулся к брату, понизил голос до шепота:

— Не скажешь. А то я скажу, кто украл у него ножик.

— Никто не крал. Ножик у него. Он конверт им разрезал.

Кейл криво усмехнулся.

— Завтра у него этого ножика не будет, — пригрозил он.

И Арон понял угрозу и понял, что бессилен перед ней и сказать отцу не сможет. Кейлу опасаться нечего.

Кейл увидел на лице у брата смятение, беспомощность, и это исполнило его чувством собственной силы. Он радостно ощутил, что способен перехитрить, перемудрить брата. И даже, возможно, отца. А вот китайца Ли — нет. Разум Ли понимающе-спокойно, без усилия опережает Кейла и всегда ждет там впереди, чтобы в последний миг предостеречь: «Не делай этого». Кейл питает к Ли уважение и побаивается его. А вот Арон, так беспомощно сейчас глядящий, в руках у Кейла как податливая глина. И внезапно сердце Кейла затопила любовь к брату, захотелось защитить слабенького. Кейл обнял Арона одной рукой.

Арон не сбросил руку, но и не прижался к брату. Чуть отстранился и взглянул ему в лицо.

— Что так смотришь? — спросил Кейл. — Никогда не видел, что ли?

— Не знаю, зачем тебе все эти штуки, — сказал Арон.

— Какие штуки?

— Все эти уловки-украдки.

— Какие уловки-украдки?

— Ну, с кроликом тогда, и за руль сейчас сел без разрешения. И Абре что-то сказал. Не знаю что, но она из-за этого коробку выбросила.

— Хо, — сказал Кейл, пряча смущение. — Не знаешь, а, небось, хочется узнать.

— Нет, не хочется, — медленно проговорил Арон. Хочется только узнать, зачем тебе все это. Ты всегда хитришь, ловчишь. А для чего? Какая в этом радость?

Боль пронзила душу Кейла. Все его хитрости показались ему бесчестными и скверными. Брат разглядел их, раскусил его. И Кейл затосковал по любви Арона. Ощутил себя растерянным, потерянным и сирым.

Арон открыл дверцу форда, слез наземь, ушел из сарая. Кейл повращал еще баранку, силясь вообразить, что мчится по дороге. Но воображалось плохо, и скоро он тоже вернулся в дом.

2

Отужинали, и когда Ли помыл посуду, Адам сказал:

— Идите-ка, ребята, спать. День был утомительный.

Арон взглянул на Кейла, медленно вынул из кармана костяной свисток.

— Не надо, — сказал Кейл.

— Он теперь твой, — сказал Арон.

— Не надо мне его. Не хочу.

Арон положил свисток на стол, сказал:

— Возьмешь, когда захочешь. Он будет тут лежать.

— Кончайте, мальчики, — вмешался Адам. — Я сказал — идите спать.

— А почему? — спросил Кейл, умело придав лицу наивно-детское выражение. — Еще же рано.

— Правду говоря, мне надо потолковать с Ли. А уже сумерки, и во двор идти поздно, так что идите в постель — во всяком случае, к себе в комнату. Поняли?

— Да, отец, — сказали оба мальчика и вслед за Ли пошли коридором в глубь дома, в свою спальню. Потом в ночных рубашках вернулись сказать отцу спокойной ночи.

Ли возвратился в гостиную, закрыл дверь. Взял в руки костяной свисток, оглядел, положил обратно.

— Любопытно бы знать, что было предметом их спора.

— Какого спора? — спросил Адам.

— Они до ужина о чем-то поспорили, и после ужина обнаружилось, что Арон проиграл спор, — и вот он расплатился. О чем шла у нас речь за столом?

— Помню только, что я велел им идти спать.

— Ну что ж. Может быть, это раскроется позднее, — сказал Ли.

— Ты, по-моему, придаешь слишком большую важность ребячьим делам. Пустяки какие-нибудь, наверное.

— Нет, не пустяки. — И, помолчав, Ли сказал: — Мистер Траск, вы полагаете, что устремления людей приобретают важность лишь с определенного возраста? Разве у вас теперь чувства острей или мысли ясней, чем в десять лет? Разве звуки, краски, запахи мира вы воспринимаете так же ярко и живо, как тогда?

— Пожалуй, ты прав, — сказал Адам. — Время старит и печалит, и мало что дает человеку сверх этого. Те, кто думает иначе, впадают, по-моему, в одно из величайших заблуждений.

— И еще оно дает воспоминания.

— Да, воспоминания — единственное оружие времени против нас. О чем вы хотели со мной говорить?

Адам вынул письмо из кармана, положил на стол.

— Прочти это письмо, прочти внимательно, а потом поговорим о нем.

Ли достал свои узкие, полукружьями, очки и надел. Развернул письмо под лампой, прочитал.

— Что скажешь? — спросил Адам.

— А есть в наших местах вакансия для юриста?

— Какая вакансия? А, понимаю. Шутить изволишь.

— Нет, — сказал Ли. Это по-восточному, непрямо и учтиво, я даю понять, что желал бы узнать ваше мнение прежде, чем выразить свое.

— Ты это мне в укор говоришь?