Онлайн книга «Морская ведьма»
|
Мэгги подозрительно прищурилась. — Чудо-Женщина, значит? Калеб улыбнулся. — Хочешь быть Губкой Бобом? [10] Не возражаю. Но это мое последнее предложение. Донна презрительно фыркнула. — Если вам двоим надоело играть во врача и пациента, позвольте мне закончить, и она может отправляться на все четыре стороны. — Верно. Спасибо, — поблагодарил Калеб. Мэгги плотнее запахнула на груди больничный халатик. — На все четыре стороны — это куда? * * * Он очнулся на полу в пустой комнате перед погасшим огнем. От каминной решетки наплывал тяжелый запах пепла, оседавший у него на языке. В висках пульсировала боль, а в голове стучали кузнечные молоты. Тело терзала тупая боль, как будто его избивали долго и сильно. Кости стонали, а внутренности, легкие, печень и селезенку выворачивало наизнанку, как если бы нечто чужеродное и холодное теснило их, стремясь занять освободившееся место. Очень похоже на жуткое похмелье. Он помнил, как сидел и смотрел в огонь, потягивая виски «Лафроэйг» пятнадцатилетней выдержки. Небо и язык наслаждались сладким дымным послевкусием, чудесный напиток согревал желудок и ласково обжигал горло. В нескольких футах от него на ковре валялся пустой стакан. Должно быть, он выпил намного больше, чем полагал. Оттолкнувшись от пола руками, он с трудом встал на колени. Перед глазами затанцевали разноцветные яркие мушки. Желудок подступил к горлу. Он, опустив голову, стол на четвереньках, жадно и глубоко дыша. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Немного придя в себя, он подполз к стакану. Не стоит оставлять его на полу. Нельзя, чтобы кто-нибудь его увидел. Он потянулся к стакану трясущейся рукой. И недоуменно уставился, не веря своим глазам, на темное пятно на манжете рубашки. Слишком темное для виски и слишком жирное для сажи… Кровь? От испытанного потрясения в голове у него прояснилось. Неужели он порезался, когда падал? Может быть, именно поэтому голова трещала от боли, а в памяти сохранились какие-то рваные, бессмысленные и несвязные обрывки воспоминаний? Он с трудом поднялся на ноги, раскачиваясь, как пьяный. Сердце заходилось в панике. От резкого, пронзительного света в ванной у него закружилась голова. Вцепившись в край холодной фарфоровой раковины, чтобы не упасть, он принялся внимательно рассматривать себя в зеркале. Надо сказать, что выглядел он… нормально. Ладно, это явное преувеличение. Глаза у него покраснели и слезились, а лицо цветом напоминало остывший пепел в камине. Но он не был ранен. Кровь — если это была кровь — принадлежала не ему. Он подставил дрожащую руку под кран. Вода намочила манжету рубашки, и раковина окрасилась красным. Пятно увеличилось в размере, ярко выделяясь на белой ткани. О господи… Так что же все-таки случилось? Почему он ничего не помнит? В горле у него пересохло. Он проглотил две таблетки экседрина [11] и запил их стаканом воды. Потом еще одним. Несмотря на то что желудок в буквальном смысле разбушевался, его снедала невероятная, прямо-таки дикая жажда. Он страдал от обезвоживания. Опустив трясущиеся руки в раковину, он плеснул в лицо водой. Вода попала на рубашку, когда он поднял голову и уставился на свое отражение. Его глаза… Что-то странное мелькало на самой периферии зрения и в уголках глаз. Как будто языки пламени облизывали лист бумаги, стремясь вырваться наружу. Как лицо, дрожащее и размытое за стеклом заброшенного дома. По коже у него побежали мурашки, волосы на голове встали дыбом. Он выругался. С ним все в порядке. Он выключил свет, одним движением погрузив ванную в кромешную темноту. Раздевшись и расшвыряв одежду, он неверными шагами заковылял к кровати. * * * Маргред откинула голову на спинку сиденья и устало прикрыла глаза. Калеб оставил ее в джипе перед гостиницей и строго-настрого наказал дождаться его. Собственно, она и не собиралась перечить ему. Ей казалось, что она не сможет пошевелиться, даже если захочет. Впрочем, нельзя сказать, что она не задумывалась о том, что с ней сталось. Беспокойство и тревога не утихали ни на секунду. Но, подобно морской птице, запутавшейся в рыболовных сетях, она не видела, что еще можно сделать, чтобы спастись. Все ее усилия пропали втуне, лишив ее и без того немногих сил. Усталость и шок обрушились на нее и погребли под собой, а жалкое человеческое тело, в котором она оказалась, более неспособно было помочь ей. Маргред медленно погружалась в благословенное оцепенение и беспамятство. И почти погрузилась. Но когда Калеб отворил дверцу со стороны водителя, она вдруг ощутила слабое, теплое и трепетное дыхание… облегчения? Узнавания? Признательности? Он озабоченно нахмурился. — С тобой все в порядке? Он просто старается подбодрить и утешить, напомнила она себе. — Да. Я немного устала. И от его расспросов тоже. Устала от попыток заставить ее вспомнить то, что она старательно пыталась забыть. Делала вид, что забыла. Запах, запах демона, который не спутаешь ни с чем — ни с запахом человека, ни с запахом моря, феи или эльфа. Голод. Боль. Она очень хотела забыть. И посему расплывчатые, отрывочные воспоминания воспринимала как благословение, а Калеб — как досадную помеху. Он хотел знать правду. Но только Маргред точно знала, что он ее не вынесет. Калеб откашлялся. — Вот, кстати, какая штука… У нас появилась одна маленькая проблема. Бедное, измученное сердце замерло у Маргред в груди. Маленькая проблема? Маленькая, даже меньше той, что на нее из темноты совершенно неожиданно набросился демон? Что вместе со шкурой она лишилась собственной личности и бессмертия? Что ее ударили по голове и оставили в этом мире стареть и умирать? — И что это за проблема? — полюбопытствовала она. — В гостинице нет свободной комнаты. Она непонимающе смотрела на него. — У них все занято, — пояснил Калеб. — Честно говоря, я боялся, что так оно и будет. У них и было-то всего девять комнат для гостей, так что теперь, когда начался сезон… Маргред пыталась уразуметь, что он такое говорит. — Мне же нужно где-нибудь укрыться. Хотя бы на сегодняшнюю ночь. |