Книга Огонь между небом и землей, страница 48 – Бриттани Ш. Черри

Он приблизился и встал нос к носу со мной, и, вместо того, чтобы отступить, я выпрямился. Я больше не боялся его. Не мог бояться. Он толкнул меня в грудь, пытаясь вынудить отступить.

— Но я знаю тебя, Логан. Я вижу в твоих глазах тот же жалкий сучий взгляд, что и у твоей матери. Ты никогда не сможешь завязать.

Я видел, как при этих его словах глаза мамы начали наполняться слезами. Для нее это, должно быть, ощущалось, как удар кинжалом в душу, потому что всю жизнь она только и делала, что любила его. Она угробила годы на любовь к человеку, которому нравилось помыкать ею и унижать ее.

— Не смей так говорить о моей матери, — сказал я, вставая перед ней, потому что она не понимала, как постоять за себя.

Он ухмыльнулся.

— Я люблю твою маму. Джули, ведь я люблю тебя? Она у меня единственная. Ты у меня одна, детка.

Мама улыбалась так, словно верила ему.

Какие-то вещи я никогда не смогу понять. Меня от него тошнит.

— Ты не любишь ее. Тебе нравится управлять ею, ведь это скрывает тот факт, что ты сам не более чем гребаная крыса.

Я вздрогнул, когда его кулак встретился с моим глазом.

— Эта гребаная крыса все еще в состоянии надрать тебе задницу, маленький сосунок. Впрочем, я не собираюсь больше тратить на вас время. Джули. Давай мои деньги.

Ее голос задрожал от страха.

— Рики, у меня сейчас нет. Но они будут. Мне просто нужно… — он направился к ней, чтобы ударить, но я шагнул перед ним, на этот раз сумев блокировать удар.

— Так что же, ты побывал в каком-то волшебном реабилитационном центре и приехал, думая, что можешь запросто вернуться сюда, Логан? — раздраженно спросил он. — Поверь, ты не захочешь, чтобы я был твоим врагом.

Я полез в карман и, выхватив бумажник, отсчитал пятьдесят баксов.

— Вот. Забирай и уходи.

Он приподнял бровь.

— Я сказал пятьдесят? Я имел в виду семьдесят.

Мудак.

Я вытащил еще двадцатку. Он охотно взял купюры и сунул их в карман. Склонившись над лазаньей, он спросил:

— Сынок, это ты приготовил? — прекрасно зная, что, когда я слышу от него «сынок», меня выворачивает наизнанку. Он взял ложку, попробовал, а потом выплюнул обратно в лоток, портя все, что оставалось. — На вкус, как дерьмо.

— Рики, — сказала мама, пытаясь вступиться за меня, но он посмотрел в нее таким взглядом, что она замолчала. Он так давно забрал ее право голоса, что она уже не имела понятия, как его вернуть.

— Ты ведешь себя так, словно я не забочусь о тебе, Джули. Вот это действительно оскорбительно. Не забывай, кто был рядом с тобой, когда этот мальчишка уехал и бросил тебя. И ты удивляешься, почему мне трудно тебя любить. Ты предаешь меня каждую секунду.

Она опустила голову.

— А этот? Принес тебе еду и продукты? Это не значит, что он заботится о тебе.

Он открыл холодильник и шкафы, вытащил все, что я купил для мамы, вскрыл каждую упаковку и свалил общей кучей на полу. Я хотел остановить его, но мама шикнула на меня. Открыв коробку хлопьев и глядя прямо мне в глаза, он медленно посыпал ими все, что валялось на полу, после чего открыл бутылку молока и сделал то же самое. Затем прошелся по всему этому кроссовками и направился к входной двери.

— Меня ждут дела, — сказал он с ухмылкой. — И, Джули?

— Да? — прошептала она, дрожа всем телом.

— Убери это дерьмо к моему возвращению.

Когда дверь захлопнулась, мой сердечный ритм начал приходить в норму.

— Мам, ты в порядке?

Ее тело напряглось, но она не взглянула на меня.

— Ты сделал это.

— Что?

— Он прав. Ты бросил меня, а он был рядом. Из-за тебя он устроил весь этот беспорядок. Тебя не было со мной. Он обо мне заботился.

— Мам…

— Убирайся! — закричала она. Слезы покатились по ее щекам. Она подошла ко мне и ударила — так же, как раньше, когда я был подростком. Она обвиняла меня в том, что этот дьявол ее не любил.

— Убирайся! Пошел вон! Это ты во всем виноват. Ты виноват, что он меня не любит. Это из-за тебя здесь весь этот беспорядок. Это ты виноват в том, что Келлан умирает. Ты уехал от нас. Ты бросил нас. Ты бросил нас. А теперь уходи, Логан. Уходи. Уходи. Уходи! — кричала она и била меня в грудь.

Ее слова сбивали с толку, причиняли боль, сжигали меня. В состоянии истерики она напомнила мне маму, которую я когда-то знал и ненавидел. Ее слова эхом отзывались у меня в мозгу.

«Это ты виноват. Из-за тебя здесь этот беспорядок. Это ты виноват, что Келлан умирает. Ты бросил нас. Ты бросил нас… Келлан умирает…»

Эти слова все выжгли в моей груди. Я моргал снова и снова, пытаясь не развалиться на части. Как я мог вернуться сюда? Как я оказался в том же положении, что и пять лет назад? Как я снова попал в беличье колесо, от которого так долго старался убежать?

Она не переставала бить меня. Не переставала обвинять. Поэтому я собрался и ушел.

Логан. 11 лет

— Разве ты прилично выглядишь? — отец ввалился в гостиную, где я сидел на полу и смотрел мультфильмы. Я изо всех сил пытался не обращать на него внимания и продолжал есть хлопья из миски. Он курил и насмехался надо мной, а я пытался притвориться, что его здесь нет. Было всего четыре часа дня, а он уже спотыкался. Он уже был пьян.

— Ты оглох, парень? — он подошел и погладил меня по голове, прежде чем отвесить мне подзатыльник. Я вздрогнул от его прикосновения. Но продолжал игнорировать.

Келлан знал, насколько страшным мог становиться мой отец, и сказал мне, что будет лучше, если я не буду ему отвечать. Келлану сильно повезло, что у него был другой отец. Хотелось бы и мне иметь другого отца.

Я не мог дождаться, когда мама вернется домой. Ее не было уже несколько дней, но когда она звонила в минувшие выходные, то сказала, что мы скоро увидимся. Мне хотелось, чтобы отец ушел и никогда не возвращался.

Когда он опустил руку мне на спину, я снова вздрогнул и выронил миску из рук. Он злобно рассмеялся, довольный моим испугом. Замахнувшись, он ударил меня по уху.

— Подбери это дерьмо. И какого черта ты вздумал есть хлопья в четыре часа дня?

Я был голоден, а это все, что у нас было. Но я не мог ему этого сказать. Я ничего не мог ему сказать. Задрожав, я встал и начал собирать рассыпанные хлопья обратно в миску. Отец начал насвистывать мелодию из моего мультика, и у меня заколотилось сердце.

— Твою мать, шевелись, сопляк! Собирай это дерьмо! Мусоришь в моем доме, словно у тебя нет гребаных мозгов.

Мои глаза наполнились слезами, и я ненавидел себя за то, что позволяю ему издеваться надо мной. Одиннадцатилетний парень должен быть сильнее. Я чувствовал себя слабаком.